Любовь - это истина (c)
#K_Project, перевод. Оригинал был тут (удалён) и тут (удалён)
рабочая ссылка
Название: K Side: Black & White
Глава 5. "Над Востоком и Западом". Эпилог "К новым приключениям"
Перевод: Lady Garet
Оригинал: K Side: Black & White Перевод на английский happythexceed
Форма: вторичный перевод официальной новеллы
Пейринг/Персонажи: Исана Яширо (Адольф Вайсман), Кокуджоджи Дайкаку, Клаудия Вайсман, Ятогами Куро, Неко
Категория: джен
Жанр: приключения
Рейтинг: PG-13
Примечание: Новелла "K Side: Black & White". Автор GoRA Red (Миядзава Тацуки), иллюстрации Судзуки Синго. Дата выхода 20.05.2013
Начало (Пролог. Глава 1)
Продолжение (Главы 2-4)
Окончание (Глава 5. Эпилог)
Ранней весной по улицам Дрездена прогуливался человек. Являясь имперским муниципалитетом Альбертинской линии*, город процветал; с украшениями, отражающими сильное итальянское влияние, со зданиями, возведёнными в стиле архитектуры барокко, и каменными мостовыми, проложенными по его улицам. Весь окружающий пейзаж рассказывал о легендарной истории города, и прохладный ветер, дующий по улицам, нёс с собой слабый запах железа, лошадей и выпекаемого хлеба.
Человека, выросшего среди бумаги, деревьев и риса, нельзя было бы обвинить, если бы он чувствовал себя здесь немного неуместным, но на самом деле он, как ни удивительно, ощущал себя в этой обстановке довольно комфортно.
Прохожие смотрели, думая, что для солдата немецкой армии он одет довольно странно, но один взгляд на его лицо давал понять, что человек был азиатского происхождения. Его униформа, туго стянутая по талии, включала высокий воротник, зелёный цвет ткани и хорошо начищенные сапоги, образ завершала остроконечная фуражка, которая, как и у немцев, в центре была немного приподнята. На его лацканах на жёлтом фоне виднелись две оранжевые полосы и две звезды. Любой мог бы определить с первого взгляда, что этот человек — первый лейтенант японской армии.
Однако изначально в этих районах совсем немногие когда-либо видели японца. Учитывая близость города к границе, для них не было редкостью принимать иностранцев и в течение мирного времени, но в большинстве это были мигранты родом из Восточной и Южной Европы и небольшое количество не западных людей, не считая редких китайских или цыганских путешественников, посещавших город.
Учитывая растущее число беженцев из восточных областей, стекающихся в их город, жители привыкли к виду незнакомых людей, бродивших вокруг, но на самом деле всё ещё было странно, чтобы появился кто-то японского происхождения.
— …
Белокурый голубоглазый ребёнок в залатанной одежде приостановился, зазевавшись на этого мужчину, очарованный его гладкими чёрными волосами и глубокими тёмными глазами. Мужчина в ответ глянул без выражения, его губы даже не дрогнули в улыбке. Наконец примчалась мать мальчика и в ужасе потащила его прочь, даже не кивнув этому человеку — очевидно, она опасалась иностранцев, появившихся среди них.
Но мужчина, казалось, не придал этому значения, продолжая упорно шагать вперёд, и, наконец, естественным образом смешался с городской толпой — его внушительное телосложение являлось одной из причин, почему он не особенно выделялся в этом арийском городе. Его фигура была сильной и крепкой, с широкими плечами, что не должно было превосходить рослых молодых людей города, и хотя в Японии ему приходилось немного наклоняться, чтобы не удариться головой о притолоку, он мог расправить свои крылья здесь, в этой чужой стране. По крайней мере в путешествиях он никогда не испытывал никаких проблем, связанных со своими размерами.
Поездка на ночном поезде, который доставил его сюда из Берлина, прошла довольно приятно, и ему понравилось пиво, которым он часто наслаждался вместе с жирной местной едой.
Однако основной особенностью, выделявшей этого человека из его окружения, было то, что он преодолевал препятствия на пути и шёл вперёд без какой-либо видимой жёсткости, поступь его была почти неслышной, а каждый шаг — управляемым и тренированным, без неверных движений, как учат в додзё дзюдо или кэндо.
Именно эта манера ходьбы сводила к минимуму любое уведомление о его присутствии. Если бы здесь оказались другие военные, то он, вероятно, сразу был бы отмечен как некто, обладающий невероятной силой, — но в нынешнем положении никого из других военных не было вокруг, и потому мужчине оставалось только с невозмутимым выражением идти вперёд по этой незнакомой земле.
— …
В воздухе расплывался пикантный аромат жареного мяса, и мужчина внимательно принюхался, повернув шею, чтобы оглянуться вокруг. На углу аллеи стояла тележка торговца с колбасами, кренделями, горячим вином и тому подобным, видимо, она и являлась источником аппетитного запаха.
Несмотря на военное время, в Дрездене было мало признаков того, что он перенёс какие-либо бомбардировки, он сохранил большую долю продаваемых товаров, чем окрестные города, и хотя здесь было не так оживлённо, как в прошлые годы, этот город всё ещё мог называться процветающим.
Мужчина направился к тележке, за которой виднелся старик с белой бородой и добрым лицом.
— Здравствуйте, вот, пожалуйста, — с немного смущённым выражением приветствовал он на своём родном языке, но мужчина быстро рассеял его беспокойство.
— Здравствуйте, всё ещё так холодно. Могу я взять колбасу? (Привет, ещё довольно холодно, старик? Могу я взять у вас одну из этих колбасок?)**
Старик был явно рад слышать высокопарный, но вполне понятный немецкий, с его лица сразу исчезло напряжённое выражение.
— Конечно, солдат.
И ловкими пальцами он схватил свежеобжаренную колбасу и сунул её в бумажную обёртку, сбрызнув поверх тёмным соусом. Это выглядело острым и крайне вкусным на вид.
— Хорошо, тогда ешьте, пока ещё горячее!
— Спасибо.
Он взял у старика колбасу и потянулся за бумажником, но был остановлен.
— Сегодня за счёт заведения, — отмахнулся от него продавец.
Мужчина помрачнел.
— Нет-нет, я не могу, — начал он, снова открывая свой бумажник, но старик только рассмеялся.
— Вы один из японских военнослужащих, верно?
Глаза мужчины немного расширились; одно дело — испытать это в Берлине, но здесь впервые кто-то догадался о его национальности.
— Я преданный читатель «Сигнала», видите ли.
— «Сигнал»? Вы имеете в виду журнал по военным вопросам?
— Именно. У них там была статья о вас, японские парни.
«Сигнал» был немецким журналом со справедливо небольшим количеством читателей, который в рамках сотрудничества нескольких сторон выпускал статьи и демонстрировал фото новейшего оружия и импортировался в Японию и другие страны.
— Считайте, что моё сегодняшнее угощение — это знак дружбы между союзниками, — закончил он, подмигнув. — Добро пожаловать в нашу далёкую землю, солдат. Как вам Дрезден на сегодня?
— Ну, я здесь недавно, но должен сказать, у вас прекрасный город. Я пробуду здесь какое-то время, так что уверен, у меня будет повод заскочить снова. От всей души благодарю вас за вашу доброту.
Найдя преувеличенность восточного жеста несколько забавной, старик ответил:
— Признаться, ваш вид довольно суров и старомоден, но вы неплохо владеете немецким языком. Мои непослушные маленькие внуки могли бы научиться у вас некоторым вещам.
— Спасибо. Мне пришлось много читать, чтобы достичь даже такого уровня мастерства, но надеюсь, в будущем вы научите меня некоторым более повседневным фразам. Ну что же, тогда я пойду.
Он поднял колбасу и повернулся, чтобы уйти, когда старик окликнул его в спину.
— Эй — ваше имя. Как вас зовут?
Мужчина обернулся и после паузы ответил:
— Дайкаку. — Он улыбнулся. — Кокуджоджи Дайкаку. Первый лейтенант Японских вооружённых сил.
___________________
* Альбертинская линия — одна из двух основных линий владетельного дома Веттинов, потомки саксонского герцога Альбрехта. Правили Саксонией с 1485 по 1918 гг., центр располагался в Дрездене.
** Две первые фразы диалога даны на немецком. В скобках — та же фраза на английском, но с небольшими отличиями. Дальше уже весь диалог написан по-английски.
В конце концов, несмотря на то, что торговец несколько раз повторил его имя вслух, оказалось, что он не запомнил, как произносится «Кокуджоджи».
— Японские имена такие сложные! Не возражаете, если я буду звать вас «Даи»? — огорчённо спросил он, и Кокуджоджи кивнул с ироничной усмешкой.
— Конечно. Пожалуйста, используйте то имя, которое найдёте наиболее лёгким для произношения.
Тем не менее, даже если бы в этот момент здесь находились соотечественники, любой, кто слышал довольно помпезное имя «Кокуджоджи Дайкаку», выразил бы смущение или замешательство. Ничто не могло скрасить того, что такое имя больше подходило мужчине в возрасте, но вместо этого его носил молодой парень в свои 20 лет.
Если бы вы стали настаивать, чтобы этот человек выразил собственное мнение, он бы неохотно признал, что далёк от любви к своему имени, но учитывая, что он являлся нынешним главой семьи Кокуджоджи, то мало что сказал бы по этому вопросу. На протяжении поколений глава семьи Кокуджоджи — имя, тайно гремевшее среди японской секты оммёдо*, — представлялся как «Дайкаку».
«Впрочем, думаю, если я проживу ещё 50 лет или около того, всё-таки, в конечном счёте, окажусь в состоянии, подходящем для этого имени».
Его предшественник, последний человек, известный как Дайкаку, действительно выглядел так, будто имел право на такое имя.
«Полагаю, мне придётся к этому привыкнуть».
Размышляя об этом, Кокуджоджи брёл вдоль реки и, в конце концов, оказался в старых районах Дрездена. Город был разделён примерно на две части: Старый Город и Новый; в то время как Старый Город, казалось, по крайней мере, на бумаге, являлся старейшим из двух частей, новые области испытывали подъём роста и развития.
Во времена Саксонского Владыки произошёл сильный пожар, и первыми после бедствия были восстановлены новые части города. Узкие улочки Нового Города были покрыты бесчисленными магазинами и ресторанами, среди них имелись бары и подобные многолюдные места, тогда как Старый Город славился театрами, музеями искусств и церквами — всевозможными культурными структурами.
В настоящий момент Кокуджоджи направлялся в небольшую церковь именно в этом районе. Хотя здание числилось в качестве флигеля более известной церкви Дрездена — Фрауэнкирхе — подробности за пределами этого были отрывочными. Но, основываясь на архитектурном стиле, ряд исследователей выдвигал гипотезу о том, что она была возведена в ту же эпоху, что и предшественница Фрауэнкирхе — церковь «Либен Врумен»**.
У Кокуджоджи было мало опыта общения с христианской церковью, но всё равно, стоя сейчас перед этим зданием, он чувствовал прилив благочестия, невольно поднимавшийся изнутри. Он много раз совершал паломничества в наиболее известные японские храмы и святые места, и здесь он теперь ощущал точно такое же чувство уважения к некоему великому грозному присутствию, как и тогда, когда ступал на землю храмов или в храмовые святилища.
Он обнаружил, что неосознанно совершает глубокий поклон, сняв фуражку и прижав руку к сердцу, и удерживая эту позу в течение добрых пяти секунд. Прохожие бросали на него странные взгляды, всматриваясь в любознательного уроженца востока.
«Для меня христианство — нечто большее, чем иностранная религия. Впрочем, нет ни «востока», ни «запада» — ни Запада, ни Востока, когда дело доходит до поклонения Богу. Я буду почтительным, когда войду».
И сказав себе эти слова, Кокуджоджи поднял голову и надавил на огромную дубовую дверь, чтобы войти внутрь.
___________________
*Оммёдо (учение об инь и ян) — традиционное японское оккультное учение. Человека, практикующего оммёдо, называли оммёдзи. К умениям оммёдзи относят гадания, заклинание злых духов, защиту от проклятий и другие магические техники.
** Фрауэнкирхе (Frauenkirche — «церковь Богородицы») — одна из наиболее значительных лютеранских церквей в Дрездене. Выстроена в стиле барокко по указанию Саксонского курфюрста и короля Польши Августа Сильного в 1726—1743 гг.
Либен Врумен (Kirche zu unser luiben Vroumen — «церковь нашей дорогой Жены», то есть Богородицы) — небольшая церковь, построенная в XII веке в стиле романской архитектуры на месте нынешней Фрауэнкирхе. Остатки стены этой церкви были найдены при раскопках.
— Вы пришли немного позднее, чем я ожидал, лейтенант… хм-м… Коку… шумитоджи? — заметил человек довольно умного вида в очках в серебристой оправе, просматривая документы, которые держал в руке.
— Мои извинения. Я осматривал город.
Они сидели в церковной комнате, которая была приспособлена под кабинет, и кроме этого мужчины ещё несколько других исследователей в лабораторных халатах сидели за своими столами, изучая материалы.
— О? — Человек поднял глаза и с любопытством вскинул голову. — Для чего?
— …Ну, в обозримом будущем я останусь здесь. Я думал, что будет полезно почувствовать настоящее положение вещей.
— Это что-то присущее людям Востока?
— Вовсе нет. — Глаза Кокуджоджи слегка прищурились от удовольствия. — Это было моё собственное решение.
Человек в очках насмешливо фыркнул.
— Довольно сентиментально, вам не кажется? По крайней мере, мы здесь стараемся не слишком увлекаться рациональным духом местных жителей. Вы знаете почему?
— Нет. — У него были свои подозрения, основанные на утверждениях этого человека, но всё же он покачал головой, и мужчина ответил самодовольным тоном:
— Ваша миссия здесь — проанализировать это с точки зрения более мягких Восточных наук, таких как изучение предсказаний и астрология. Кроме того, вам следует избегать контактов с горожанами или каким-либо образом вовлекаться в дела Дрездена. Вы должны были приехать сюда как можно скорее.
— … — Кокуджоджи был ошеломлён, но, в конце концов, справился с собой, вежливо склонив голову: — … Мои глубочайшие извинения.
Ему приказали только явиться в эту церковь сегодня, точное время не было установлено. Он не мог объяснить причину, по которой этот человек, простой исследователь, требовал бы от него какой-либо меры пунктуальности. Но он рассудил, что неприветливое отношение мужчины было, вероятно, лишь огромным сопротивлением, которое этот человек науки мог бы выплеснуть против тех, кто осмелился принести какой-либо метод антинаучной логики в это научное учреждение. После минутного обдумывания он сказал с чрезвычайно серьёзным выражением:
— Но я сделал ряд интересных открытий, пусть и довольно личного характера. Я обнаружил, что здешние колбаски вкуснейшие во всей Германии.
На мгновение на лице мужчины в очках в серебристой оправе отразилось изумление, быстро сменившееся мягким фырканьем, и он пожал плечами.
— О чём вы вообще говорите? Мы не можем позволить вам думать, что попробовав колбаски только в этом городе, вы теперь знаете все колбаски Германии. Признаю, колбаски в Дрездене превосходны, но они не сравнятся с едой моего родного города. От хрустящей корочки, когда кусаешь, до переполняющей её лёгкой сладости мясных соков, когда жуёшь; это действительно нечто!
После минутного упоения мужчина, казалось, пришёл в себя, кашлянув и добавив:
— Ну ладно, довольно об этом. Давайте ускорим наши исследования, вы согласны? — С этими словами он вскочил на ноги и пошёл.
— …Да, давайте. — Кокуджоджи позволил слабой улыбке появиться на губах, и последовал за мужчиной, размышляя про себя: «Думаю, каждый любит похвастаться своей родиной, независимо от того, откуда он».
Под церковью располагалось потрясающе огромное пространство с двумя уровнями, соединёнными мостками; глядя вниз, можно было увидеть ряд исследователей в лабораторных халатах, работавших над всевозможными задачами с оборудованием, которое неспециалисту казалось ультрасовременным, но довольно сложным и загадочным. Вокруг были установлены лампы, и пространство купалось в свете, словно в полдень.
Человек в очках в серебристой оправе, шедший впереди Кокуджоджи, внезапно остановился, опершись ладонью о поручни и громко крикнув:
— Тихо, все! — Учёные, занятые оживлённым обсуждением, сразу обратили свои взгляды на Кокуджоджи. — Как я уже упоминал ранее, с сегодняшнего дня к нам присоединяется технический сотрудник, приехавший с далёкого Востока, который будет осуществлять совершенно другой подход, отличный от попыток, до сих пор предпринимавшихся в изучении этого.
Он быстро отступил в сторону, чтобы их аудитория могла ясно видеть Кокуджоджи.
— Это лейтенант… Ко… Кунихи Денму.
Он весьма эффектно потерпел неудачу в попытке произнести имя, предложив то, что никто из их аудитории явно не смог бы понять. Но Кокуджоджи ни в коей мере не стушевался, выйдя на первый план.
— Меня зовут Дайкаку Кокуджоджи, и я приехал сюда из Японии. Если вы находите моё имя трудным для произношения, пожалуйста, не стесняйтесь обращаться ко мне просто «Даи». Я попытаюсь применить на практике все скромные навыки и знания, которые имею, чтобы внести свою лепту и помочь вашим исследованиям в меру своих возможностей. Очень надеюсь, что мы сможем хорошо работать вместе. — Он завершил своё знакомство торжественным поклоном.
Все исследователи казались довольно нерешительными: в конце концов, человек, который только что появился перед ними, являлся весьма необычным во многих отношениях. Он был не с Запада, а с Востока; не исследователь, а солдат. Он специализировался не на естественных науках, а на паранормальных, сверхъестественных. И, несмотря на тот факт, что он говорил на превосходном немецком, тот способ, которым он кланялся, и его движения ясно рисовали его как иностранца. Некоторые из них иронично улыбались, в то время как другие устремили на него взгляды, полные удивления, а кто-то уже начал возвращаться к своей собственной работе. Однако большинство из них были просто в замешательстве.
— Ну, давайте поаплодируем лейтенанту Корнерихи Денгелу.
Эти слова, сказанные человеком в очках в серебристой оправе, осветились редкими вялыми аплодисментами, вспыхнувшими среди группы людей. Кокуджоджи только молча поклонился в ответ и отступил назад.
— А теперь давайте приступим. — Мужчина снова отправился в путь.
Именно в тот момент Кокуджоджи осознал, что предвкушает встречу с двумя людьми, к которым он собирался, гораздо больше, чем первоначально ожидал.
Когда Дайкаку узнал, что грандиозный проект, осуществляемый под руководством верхних эшелонов СС, возглавляют брат и сестра, всё ещё находящиеся в юношеском возрасте, он был не столько удивлён, сколько совершенно сбит с толку; но после того как он разыскал информацию об удивительно ранней гениальности Клаудии и Адольфа, а также об их личной карьере и достижениях на данный момент, то сразу пересмотрел свою точку зрения.
Их многообещающие успехи охватывали всевозможные сферы — от военных дел до промышленности и академических наук. Оперативное рассмотрение их досье далее показало, что эта пара обладала интеллектом, значительно превосходящим интеллект большинства людей.
«Итак… эти немецкие люди действительно являются фантастическим племенем, поскольку производят на свет потомство с такими удивительными, находящимися на грани сверхъестественного, талантами».
Он также должен был признать, что стоит снять шляпу перед гибким управлением персоналом со стороны высокопоставленных членов СС, которые поддерживали Клаудию и Адольфа, предоставляя им свободу контролировать все аспекты этого исследования.
«Чтобы демонстрировать такую рациональность, несмотря на стоящие перед ними проблемы, они действительно должны быть в определённой степени одарёнными. Моя родина могла бы учиться у них».
Такие мысли заполняли его голову. Когда он в юном возрасте принял на себя роль главы семьи Кокуджоджи, ему пришлось выступить против огромного множества давних условностей и предрассудков. Сейчас, принимая во внимание этих двух вундеркиндов, наделённых сообразительностью, с которой никто не мог сравниться несмотря на их юный возраст, и возложенной на них столь огромной ответственностью… Кокуджоджи оказался весьма заинтригован.
Как только они достигли основания ступеней, по которым спускались, человек в серебристых очках свернул в длинный коридор, отходивший в сторону и продолжавшийся вниз, пока они не добрались до комнаты в самом конце, где он постучал в дверь.
[КЛАУДИЯ И АДОЛЬФ ВАЙСМАН] гласила дверная табличка, и изнутри донёсся весёлый, беззаботный ответ:
— Входите, входите-е! Здесь открыто, так что входите прямо внутрь!
Человек в очках в серебристой оправе отозвался, входя внутрь:
— Прошу прощения за вторжение, господа. Я привёл с собой лейтенанта Моргена.
— Морген? — раздался озадаченный голос. — Кто это, чёрт возьми?
То, что последовало дальше, было сказано на абсолютно безупречном немецком:
— Вы имеете в виду лейтенанта Кокуджоджи Дайкаку, верно? Из Японии?
Кокуджоджи медленно обвёл комнату взглядом, и тут он увидел…
— Эй, там! Добро пожаловать, Лейтенант.
На столе поверх беспорядка сидел молодой человек с серебряными волосами, и со своими бледными чертами и ясными серыми глазами он никоим образом на земле не мог бы сойти за члена расы Ямато*.
Он непринуждённо протянул руку навстречу Кокуджоджи. Несмотря на его впечатляющий рост, улыбчивое выражение, казалось, пропитывало эту личность, обладавшую особенной чистой невинностью и твёрдо располагавшуюся между «мальчиком» и «мужчиной».
Немного выбитый из колеи довольно необычным первым впечатлением от молодого человека, он пожал протянутую руку по большей части из чисто условного рефлекса. И тогда…
— …!!!
Кокуджоджи всегда был спокойным и невозмутимым человеком, но тут на его черты нахлынуло выражение редкого потрясения, когда рука Вайсмана начисто отвалилась от его плеча. Кокуджоджи уставился на упавшую конечность широко открытыми в шоке глазами и сразу понял, что это была всего лишь целлулоидная подделка.
Мужчина в очках в серебристой оправе огорчённо пожал плечами, а молодой человек согнулся пополам в приступе громкого хохота.
— А-ха-ха-ха! Дружище, я здорово вас подловил! Простите за всё это!
Его настоящая рука теперь высунулась из халата. Судя по всему, он прятал эту руку, пока вместо неё протягивал подделку. В пальцах он держал красный цветок и, предложив его Кокуджоджи, молодой человек озорно подмигнул.
— Просто маленький знак приветствия! С этого момента я буду рассчитывать на вашу помощь, Лейтенант.
Вот так он познакомился с Адольфом К. Вайсманом — человеком, с которым впоследствии будет связан крепкими узами.
___________________
*Ямато («великая гармония», «мир») — древнее самоназвание Японского государства.
Это случилось три года назад в 1941 году, когда некто из Общества СС Аненербе* вошёл в эту маленькую церковь. Работники церкви уже много лет рассказывали истории о священной реликвии, привезённой из Богемии** и спрятанной в недрах церкви, но никто из них никогда не предпринимал никаких попыток детально исследовать достоверность таких утверждений.
Принимая во внимание её тесную связь с фундаментом церкви, эта реликвия никогда не должна была увидеть дневной свет, и на протяжении нескольких веков она лежала за внутренней стеной под церковью. Однако стали появляться слухи — хотя, конечно, ограниченные довольно узкой областью, — что паломники, приближавшиеся к реликвии, чудесным образом исцелялись, и когда эти истории достигли ушей Общества Аненербе, там немедленно стали строить планы по изъятию и извлечению реликвии.
Под предлогом демонстрации превосходства арийской расы они были способны пойти на многое ради получения того, о чём знали просто по слухам. Но, хотя попытка раскопок была начата достаточно быстро, артефакт, который стал известен как «Дрезденский сланец», оказался слишком большим, чтобы удалить его из церкви, и в целях обеспечения сохранности объект, после быстрой фотосессии, был оставлен в том же состоянии ещё на два с половиной года.
Однако всё изменилось после того, как охранники стали свидетелями случая с несколькими мошками — инцидент, который позднее был назван «Процессией Святого Иоанна». Эти мошки, несмотря на отсутствие каких бы то ни было источников света внутри них, стали излучать яркий свет и выстроились в расплывчатую линию, будто вместе летели по небу, а потом вспыхнули в пламени, которое сами же создали, и умерли.
Сообщения об этих событиях по всей стране достигли ушей членов СС, которые давно искали какое-нибудь чудо, чтобы опровергнуть представления о неполноценности своей родины, и они немедленно начали прилагать усилия по привлечению огромного количества денежных и человеческих ресурсов для дальнейшего изучения Сланца.
Хотя подземное пространство изначально являлось открытой территорией, предназначенной для верующих, которые бродили здесь без освещения и поклонялись священной реликвии, всего через два месяца после «Процессии Святого Иоанна» оно было полностью преобразовано в исследовательский центр, подготовленный к тому, чтобы его до отказа наполнили все доступные передовые технологии и самые великие умы.
Участие Клаудии и Адольфа Вайсман, провозглашённых «Двуглавым гением» научных подразделений Третьего Рейха, также было неотъемлемой частью этих усилий. Хотя некоторые утверждали, что подобные ресурсы высокого уровня было бы лучше использовать для решения более неотложных вопросов, верхние эшелоны СС потребовали сосредоточить их усилия на Сланце.
Уже одно это должно было служить достаточным доказательством, насколько велика их вера в то, что они и в самом деле обнаружили что-то поистине чудесное. Но, несмотря на то, что исследовательская работа началась успешно, Адольф и Клаудия сразу же столкнулись с некоторыми трудностями.
Ведь они пытались исследовать нечто действительно уникальное, то, чего раньше никогда не видели. В конечном итоге они на какое-то время сосредоточили свои усилия на оснащении лабораторного пространства всевозможными видами инструментов и оборудования, а также на изучении и реставрации фрагментов камня, извлечённых из той же стены, что и Сланец. Однако их начальство, борясь с беспокойством по поводу того, что эти двое сразу же не показали явных результатов, не упустило возможности выразить недовольство, решив пригласить специалиста из страны союзников, который мог бы применить совершенно другой подход, отличный от научного, предпринимавшегося до сих пор.
И вот так Кокуджоджи Дайкаку приехал в Германию.
___________________
*Аненербе («Наследие предков», полное название «Немецкое общество по изучению древней германской истории и наследия предков») — организация, существовавшая в Германии в 1935—1945 годах, созданная для изучения традиций, истории и наследия германской расы с целью оккультно-идеологического обеспечения функционирования государственного аппарата Третьего рейха.
**Богемия — старое название Чехии.
Когда под руководством Вайсмана он остановился перед пьедесталом, на котором покоился Сланец, Кокуджоджи оказался окутанным странной волной глубоких эмоций.
Это была огромная круглая каменная скульптура — определённо не естественного происхождения, — но ничто больше на ум не приходило. Он не чувствовал ни благоговения, ни удивления; Кокуджоджи вспомнил, что был гораздо более тронут, когда в недавней поездке в Италию ему выпала возможность посетить Колизей.
«Я ощущаю в нём слабое волнение — всё ускоряющееся, — но… кажется, что его истинная форма ещё не проявилась здесь… — размышлял он, пытаясь оценить ощущения от присутствия Сланца. — Это только его оболочка… или он просто спит?..»
— Итак? Что-то уже выяснили? — с любопытством спросил Вайсман. Это не было похоже на издёвку или насмешку, но также и не прозвучало так, будто он действительно чего-то ожидал, его лёгкий тон намекал, что он был не более чем бесцельно витающим в облаках человеком, которым казался на первый взгляд.
Тряхнув головой, Кокуджоджи спокойно признал:
— …Нет, не особенно.
— …Ясно. — Вайсман не настаивал. — Ну, у меня есть некоторые дела, требующие моего присутствия, так что я собираюсь выйти на некоторое время. Я уже убедился, что все знают о вас, поэтому не стесняйтесь ходить там, где пожелаете. Мы можем поужинать позже — позвольте мне услышать всё о Японии!
Он завершил разговор односторонним потоком немецкой речи, оставив Кокуджоджи изумляться про себя: «Он действительно странный человек…» Он был, без сомнения, не похож на большинство людей. Кокуджоджи наблюдал, как Вайсман практически танцует за колоннами, исчезая в тени, прежде чем снова повернуться к Сланцу.
Лампы, установленные с обеих сторон от Сланца, чётко освещали его, и несколько инструментов, располагавшихся перед ним, непрерывно измеряли данные и выдавали записи результатов. Кокуджоджи мимоходом приблизился к оборудованию, когда…
— !!!
Все лампы внезапно вспыхнули красным, и включилась предупреждающая сирена. Нахмурив брови в беспомощной растерянности, Кокуджоджи огляделся вокруг. Он сделал что-то не так?
Едва он подумал о том, чтобы позвать кого-нибудь, знакомого с этим оборудованием, как Вайсман высунул голову из-за колонны.
— Ха-ха-ха! Дружище, я снова вас поймал! — рассмеялся он с выражением, похожим на детское. Он сжал в руке что-то напоминающее пульт дистанционного управления, и при нажатии кнопки на этом устройстве все мигания и звуковые сигналы прекратились. Казалось, он подготовил всю установку оборудования только для того, чтобы напугать Кокуджоджи.
— Знаете, обычно у вас серьёзное выражение, но вы выглядите забавно, когда удивлены! — признался он с трясущимися от смеха плечами и снова упорхнул прочь.
Наблюдая, как он удаляется, Кокуджоджи пробормотал:
— Боже мой… это определённо не сулит ничего хорошего в будущем…
В самом деле, определённо не сулило.
С тех пор прошло около двух недель, и хотя он проделал весь этот путь до Дрездена в целях изучения Сланца с точки зрения мистических знаний Востока, смутное чувство беспокойства, которое он ощутил в момент знакомства с Вайсманом, казалось, было вполне обоснованным.
Для начала, ему было совершенно непонятно, какой подход применить к Сланцу в первую очередь. Пустотелая атмосфера, которую он почувствовал от этого предмета при первоначальном рассмотрении, не изменилась ни в малейшей степени. Если бы ему пришлось описывать, он бы определил это как что-то похожее на забрасывание приманки и бесконечное ожидание клёва в пруду без рыбы. Независимо от того, насколько опытен рыбак, без потенциальной добычи, мелькающей вокруг, его навыки были бы бесполезны. Сланец обладал непонятной силой искусственного происхождения — словно лужи воды, оставленные после ночного шторма.
«Так из чего же я должен исходить, чтобы понять смысл этой вещи?..»
Род Кокуджоджи на протяжении веков жил, скрываясь в тени тайной стороны Японии как великолепные оммёдзи — экзорцисты. При содействии Большого Государственного Совета во время Реставрации Мейдзи* они вошли в Астрономический Отдел и впоследствии были официально утверждены в качестве сверхъестественных защитников государства.
Некоторые могли бы заверить, что они на самом деле были поглощены своей работой, тогда как другие утверждали, что таким способом они втёрлись в доверие правительства и пользовались его расположением. Вот почему Кокуджоджи Дайкаку сейчас носил две маски: военного лейтенанта и главы клана Кокуджоджи, защищающего Японию от воздействия магических влияний.
И эти таинственные секретные техники, тысячелетиями передававшиеся из поколения в поколение, жили внутри ещё молодого главы клана Кокуджоджи. Однако сейчас он столкнулся с артефактом, который, вероятно, полностью отличался от всего, что его предки когда-либо видели раньше.
Откровенно говоря, в настоящее время Кокуджоджи чувствовал себя невольником большого замешательства. Дело осложнялось тем, что дополнительным препятствием в работе, для выполнения которой он был приглашён, оказалось полное и абсолютное нежелание сотрудничества со стороны исследователей, работавших здесь в церкви. Каждый день Кокуджоджи прибывал на место и в дополнение к своему обычному акту наблюдения за Сланцем считал для себя обязательным читать некоторые старые церковные тексты или просматривать данные, собранные к настоящему времени.
Однако, учитывая то, что до прибытия сюда он был аутсайдером проекта, иногда находились моменты, которые он не совсем понимал в своём чтении, и это не оставляло ему выбора, кроме как проконсультироваться у кого-то из окружавших его лаборантов. Но неизбежно, всякий раз, когда нуждался в совете, он сталкивался только с холодным безразличием или реакцией, предполагающей, что они его не слышали. Даже в тех редких случаях, когда ему удавалось оказать помощь исследователям, их ответы всегда сопровождались тяжёлыми вздохами или цыканьем языком. Достаточно сказать, что ему редко удавалось сделать свою работу в организованном порядке.
Кокуджоджи вряд ли принадлежал к тем, кого можно легко обидеть, но было действительно досадно, что прогресс затянулся, и ему снова напомнили, что общества во всём мире, как правило, пренебрегают менее уважаемыми методами исследования.
Но он не оказался совершенно без поддержки: на самом деле, был один человек, который относился к нему без предрассудков, общаясь с ним открыто, дружелюбно и доброжелательно — импровизированный лидер исследовательской лаборатории, один из двоих гениев Третьего Рейха Адольф К. Вайсман.
На самом деле, этот человек, казалось, с момента их встречи смотрел на Кокуджоджи с нежностью. Любые проблемы Кокуджоджи немедленно встречались объяснением, и если тот казался чем-то обеспокоенным, он мог выделить время из своего собственного рабочего дня, чтобы быстро и ясно убедиться, что вопрос решён.
По правде говоря, без Вайсмана Кокуджоджи споткнулся бы о барьер человеческого взаимодействия и, вероятно, вернулся бы обратно на свою родину, оказавшись не в состоянии добиться каких-либо заслуживающих внимания результатов. В этом смысле он был благодарен Вайсману.
И эта благодарность вышла за рамки их рабочих отношений: Вайсман, казалось, также с наслаждением проводил своё личное время вместе с Кокуджоджи. Если их рабочие графики совпадали, он обедал с Кокуджоджи, даже приглашал лейтенанта в частные помещения, которые занимал в церкви, чтобы вместе пропустить по кружке пива.
Вайсман был гением не только в вопросах разума, но и в обеспечении того, чтобы люди вокруг него никогда не скучали, придавая большое значение темам разговора. Истории, изливавшиеся из его энциклопедической памяти, никогда не переставали поражать, затрагивая всё — от последних достижений в области физики до греческих трагедий и вопросов колониального правления в Юго-Восточной Азии, даже до самых современных тенденций в области популярной моды. Он мог перескакивать с темы на тему, переходя от размышлений об экспериментах в области психологии к досужим сплетням о высокопоставленных офицерах, но независимо от темы точный поиск и талант к анализу приводили его к выводам отнюдь не дилетантским, и часто даже железный Кокуджоджи замечал, что на его губах расцветает тайная улыбка.
Вайсман был хорош в таких вещах, и в большинстве бесед, которые они вели вместе, Кокуджоджи участвовал просто в качестве слушателя, хотя когда дело касалось вопросов, связанных с Японией, он брал поводья в свои руки. Вайсман хотел знать о Японии всё, даже мельчайшие детали — о её культуре и обычаях, географии и истории, и его глаза всегда блестели радостным интересом, когда Кокуджоджи потчевал его со всей полнотой своих знаний.
— Вау, это звучит действительно здорово… Я бы хотел когда-нибудь отправиться путешествовать в Японию! Страна тайн, где люди собираются вместе. Это звучит восхитительно… — причитал он, зачарованно вздыхая.
Для непредвзятого наблюдателя, однако, знания Вайсмана о Японии были чрезвычайно несбалансированными. После предоставления волнующе реалистичного изображения деревянной архитектуры и японских политических дел, он мог продолжить с серьёзным выражением лица:
— А японская военная организация состоит, в основном, из самураев и ниндзя, правда? Так вы самурай? Или ниндзя? — И затем: — Вы можете себя клонировать, Лейтенант? Как насчёт движения за освобождение Земли?
Похоже, он не шутил; учитывая, что он, по всей вероятности, взял только что написанный им самим материал за источник информации, его способность различать вымысел и реальность, по-видимому, была очень мала. В вопросах подобных этим становилась ясно видно, каким образом компенсировалась эрудиция Вайсмана.
Взрослый и ребёнок.
Сообразительный ум и невинное любопытство.
Когда ты думаешь, что он пришёл с серьёзными доводами, он превращает ситуацию в дурацкую шутку, пребывая в восторге сам от себя. Этот человек, как ни странно, казался имеющим две стороны, и Кокуджоджи довольно рано это понял.
«Но, учитывая, как он старается, мне всё же легче взаимодействовать с другими исследователями…»
Он никогда не говорил этого вслух, но по отношению к Вайсману внутренне ощущал именно это. Хотя остальные демонстрировали Кокуджоджи явную враждебность, по крайней мере, их было легче понять, а выдающийся интеллект Вайсмана обеспечивал отличную маскировку, что делало его истинные мотивы чрезвычайно трудно различимыми.
Действительно, даже обедая вместе, как это бывало, они могли казаться по-дружески беседующими, но истина в этом вопросе заключалась несколько иная.
«Ему ещё предстоит по-настоящему открыться мне… Совсем как Сланцу», — размышлял он про себя, вполуха слушая, как беззаботно болтает Вайсман. С того момента, как он ступил на землю этой страны, он решил преодолеть все трудности, придерживаясь двух простых правил.
Первое заключалось в том, чтобы относиться ко всем, с кем он контактировал, с предельным уважением. Подобно тому, как он отдал дань уважения самой церкви в тот первый день, он стремился должным образом понять чувства и культуру своих партнёров, обращаясь с ними с предельной искренностью.
И вторым… было проникнуть внутрь себя — как солдат, который получил самую лучшую подготовку, как глава древнего клана оммёдзи, и более чем что-то ещё — собственно как японец Кокуджоджи Дайкаку. Он верил, что сможет это сделать.
___________________
*Реставрация Мейдзи (1868—1889 гг.) — период в истории Японии, во время которого феодальная система управления (сёгунат) сменилась прямым императорским правлением. Прогрессивные реформы, затронувшие все сферы, вывели Японию на качественно новый уровень и сделали развитым государством.
«Палата большого государственного совета» — правительство при императоре в период Реставрации Мейдзи.
Перед лицом многочисленных задержек в то воскресенье был сделан прорыв в виде появления молодой женщины. Как бы неловко это ни было, он не мог не признать, что случайная встреча с этой женщиной стала, насколько он понимал, инцидентом, повлиявшим на него как публично, так и в частном порядке.
Он сидел в углу кафе, расположенного в старой части города, и читал книгу, которую привёз с собой из Японии. В кафе подавали восхитительный тёмный купаж*, а скромные украшения магазина оставляли ощущение комфорта, поэтому он приходил сюда на прошлой неделе или около того, заказав обед в одном из многочисленных ларьков, которые часто встречались в этом районе.
Он сблизился с одним владельцем магазина, человеком по имени Иоганн, и они любили беседовать, когда Кокуджоджи заходил. В этот день после того, как он насладился колбасками из тележки Иоганна, он пришёл в это кафе и стал просматривать текст, который держал в руках.
Именно тогда это и произошло.
— Пожалуйста, простите, если я ошибаюсь, но… вы случайно не лейтенант Кокуджоджи из японской армии? — обратились к нему на мягком немецком, и когда Кокуджоджи оторвался от своей книги, его глаза расширились, поскольку он увидел поразительно красивую женщину, стоящую перед ним.
Её серебристые волосы блестели, оттеняя ярко-серые глаза, и её стройная фигура была окутана атмосферой элегантности. Кокуджоджи знал, как должен выглядеть человек, чтобы по достоинству оценить эстетическую составляющую, но в Японии или Германии он никогда не видел настолько красивой женщины — с ореолом свечения, исходящим изнутри.
— …Да. Это я, — ответил он немного смущённо, и её глаза расширились.
— О, чудесно! Я не знаю, что делала бы, если бы ошиблась! — Тут она весело улыбнулась, с облегчением прижав руку к груди, и это придало ей вид прелестной молодой женщины.
Однако к этому моменту Кокуджоджи сумел разобраться в ситуации, и настала его очередь спрашивать, когда он встал и протянул руку для приветствия.
— Я так понимаю, вы должно быть Клаудия-сан, верно? Старшая сестра Адольфа.
— Вижу, ваши дедуктивные способности достойны восхищения, Лейтенант.
— Это было довольно легко определить; вы очень сильно на него похожи.
Трудно было представить, чтобы в окрестностях Дрездена нашлось много людей, которые держались бы с таким достоинством. Если они и были, то это могла оказаться только вторая половина пары гениальных близнецов. Эта женщина — Клаудия Вайсман — с радостью пожала руку Кокуджоджи, одарив его светлой улыбкой.
— Рада нашей встрече, Лейтенант. Мне наконец-то удалось познакомиться с вами.
Судя по всему, они просто упустили возможность встретиться друг с другом по его прибытии, поскольку Клаудия в течение последних двух недель была в Берлине, далеко от исследовательского центра.
Ощущения от её тонких бледных пальцев, соприкоснувшихся с его собственными, оставались с Кокуджоджи ещё спустя некоторое время.
___________________
*Купаж — смесь напитков, преимущественно алкогольных, для придания им нового вкуса.
По приглашению Кокуджоджи Клаудия села за тот же столик, заняв место напротив него. Она пришла в это кафе, чтобы насладиться коротким перерывом. На самом деле, она была здесь постоянным посетителем ещё до приезда Кокуджоджи.
— Я приму ваше предложение, извините, что беспокою вас, — вежливо обратилась Клаудия, грациозно садясь за столик.
Она заказала чай с корицей у официанта, который подошёл к ней, а потом снова перенесла своё внимание на Кокуджоджи.
— Итак, что вы думаете о Дрездене? Вы более или менее устроились?
Её голос был нежным и трогательным. Кокуджоджи слегка улыбнулся и ответил:
— Да, благодаря вам.
— Мне жаль, что я только сегодня смогла прийти поприветствовать вас, поскольку до сих пор была занята решением вопроса в Берлине.
— Что-то случилось?
— Нет, ничего особенного. Я всего лишь передавала все исследования, которыми Ади… Адольф и я занимались в прошлом, это заняло некоторое время.
— Ясно.
— Сейчас мы с Адольфом можем, наконец, сосредоточиться на изучении этого Сланца.
— …
Кокуджоджи взглянул на Клаудию несколько удивлённо. Похоже, дело было не только в приказе сверху. Вайсман и Клаудия вложили душу в изучение Сланца. Для того чтобы полностью сосредоточиться на этом исследовании, как сестре, ей пришлось вернуться и разобраться с другой работой. Только из одного этого он мог бы сделать вывод, что два гения были по-настоящему увлечены.
«Кажется, что в этом Сланце есть истина», — подумал Кокуджоджи и, потягивая кофе, прищурил глаза.
— Лейтенант? — спросила Клаудия, наблюдавшая за выражением Кокуджоджи. — Прошу прощения, что беспокою вас, когда вы отдыхаете в свой выходной, и задаю подобный вопрос… но если вы не возражаете, пожалуйста, расскажите мне о Сланце…
То, как сияли её глаза, намного превосходило свет интеллекта.
— Каково ваше мнение?
— … — Кокуджоджи занял осторожную позицию. — Это…
Отвечая, он тщательно подбирал слова…
— Честно говоря, я ещё не знаю. — Он остановился на мгновение, а потом продолжил. — Но поскольку вещи, которых я не понимаю, продолжают накапливаться, это привело меня к мысли, что я мог бы найти ключ.
Клаудия внимательно слушала его. Ей было интересно то, что он говорил.
Кокуджоджи опустил взгляд к столу.
— Я взялся за эту миссию сразу, как только завершилась моя подготовка, однако после ещё читал о Христианстве, Каббале, Астрологии, Нумерологии и других западных оккультных учениях. И теперь, когда я использовал свой собственный подход в изучении Сланца, то пришёл к заключению, что всё-таки я чувствую, что этот Сланец содержит какую-то не западную систему ключей. Самое главное… — он заставил себя мягко улыбнуться, продолжив: — У меня нет причин находиться здесь, если бы не это. Я просто хочу сам убедиться во всём. В некотором смысле эти две недели не прошли впустую.
— Лейтенант, вы… — медленно заговорила Клаудия. — Вы действительно честны и искренни по отношению к своей работе.
— Потому что это моя миссия, — ответил он несколько холодно. — Далее я буду использовать все средства, у меня хорошо получается сочетать все техники и знания в исследовании Сланца. Настоящая работа начинается сейчас. Даже если это просто моя догадка, я чувствую, что западные теории или восточные заклинания здесь не сработают. Эта вещь — за гранью всего этого.
В голове Кокуджоджи внезапно возникло ключевое слово.
«Гармония — для того, чтобы не потерять себя, и, оказавшись чужим, соответствовать, чтобы приспособиться здесь».
Даже несмотря на то, что это было расплывчато, казалось, он нашёл ключ.
— Лейтенант?
Услышав голос Клаудии, Кокуджоджи вернулся назад в реальность.
— Простите. Я кое о чём задумался.
— Всё в порядке.
Поскольку Клаудия смотрела на него с нежной улыбкой, он решил рассказать ей всё это.
— Госпожа, поначалу я ничего не смог почувствовать от Сланца. Было впечатление, что это нечто мелкое, появившееся после сильного дождя. Это лежит на самой поверхности. Однако я чувствую, что если мы сможем пробиться сквозь оболочку, нас ждёт нечто большее. В отношении этого… — он немного поколебался, но решил закончить свои слова. — У меня очень сильное предчувствие.
Немного помолчав, Клаудия сказала с весёлым смехом.
— …это слишком большое совпадение. — Она глянула на Кокуджоджи из-под длинных ресниц. — Мы с братом пришли к той же самой идее.
Клаудия так красива. У Кокуджоджи снова возникло это чувство.
После этого они оба некоторое время не разговаривали. Кокуджоджи был человеком немногословным, так что молчать ему было не так уж и трудно. Когда Клаудия заговорила, её щёки слегка покраснели:
— Кстати, Лейтенант, вы только что говорили, что читаете. Какие книги вы читаете?
Чтобы сменить тему, она взглянула на книгу, которую Кокуджоджи оставил на столе.
— Эта книга? — Кокуджоджи безучастно взял её. — Это сборник стихотворений Генриха Гейне.
— Генрих Гейне? — Клаудия выглядела удивлённой. — Но это же не японская книга?
— Госпожа, для хороших произведений не существует преград. Конечно, прежде они должны быть корректно переведены и изданы в Японии. Лично я чувствую, что этот поэт воплощает дух этой страны. У меня есть также немецкая версия книги. Просто сегодня мне захотелось почитать её на японском языке.
Клаудия удивилась ещё больше.
— Так значит, Лейтенант любит стихи?
Кокуджоджи ответил совершенно другим тоном, отличным от того, который использовал на работе:
— Да. По крайней мере, я не мог бы сказать, что мне они не нравятся.
Абрикосовые глаза Клаудии были широко распахнуты, в то время как лицо Кокуджоджи сохраняло непроницаемое выражение.
— О да, говоря о восточном и западном. У меня есть вот такая книга. Это литературное произведение, японские хайку, переведённые на немецкий. Точнее, это исследовательская книга о хайку, написанная на английском языке поэтом-имажистом* и переведённая на немецкий… Вы любите читать?
Пока Кокуджоджи говорил, он достал из своей сумки книгу. На её обложке на немецком языке было напечатано «Японский свободный стих». Клаудия взяла у него книгу.
— Ха-ха. — Она рассмеялась так, словно вспомнила что-то забавное.
— Что-то не так? — смущённо спросил Кокуджоджи.
Клаудия ответила, прикрывая рот:
— Прошу прощения. У меня такое впечатление, что Лейтенант — страшный человек. — После этих слов она посмотрела на него дразнящим взглядом. — Не думала, что вы интересуетесь подобными вещами.
Кокуджоджи ничего не оставалось, кроме как рассмеяться.
— Люди всегда говорят это обо мне. Я не могу в достаточной степени сам заметить это, но я, должно быть, выгляжу устрашающе.
Клаудия не могла перестать хихикать:
— Это потому, что вы солдат. Не лучше ли выглядеть немного более устрашающим?
Напряжённое тело Кокуджоджи начало расслабляться после того, как он это услышал. Ему в голову, как и раньше, пришло внезапное озарение.
Будь собой, обращайся с людьми вежливо.
Это было правильно.
Казалось, он нашёл точку фокусировки. Не только ради Сланца, это могло бы быть эффективным и в отношении тех людей, с кем он хотел сблизиться.
Например, жизнерадостный гений, который любит пошалить, но так просто не открывается людям.
— Клаудия-сан, — обратился Кокуджоджи к даме, сидящей напротив него. — Я нуждаюсь в небольшой услуге от вас, но не уверен, будет ли это вам удобно?
В его голове созрел план.
___________________
*Имажизм — модернистское литературное направление, существовавшее в англоязычных странах с 1908 года и оказавшее огромное влияние на становление современной поэзии.
За следующие две недели ничего особенного не произошло, время пролетело незаметно. Адольф К. Вайсман собирал основные данные по Сланцу со своей обычной страстностью. Добросовестно выполняя свою работу, можно совершить прорыв в любом сложном проекте — это было его твёрдое убеждение. Тому, кто пренебрегает фундаментальными исследованиями, вряд ли откроются божественные знания.
К счастью, вернулась из Берлина его партнёр по исследованиям — сестра, и работа стала продвигаться более успешно.
В течение месяца в их исследованиях наметился некоторый прогресс.
Как только Вайсман смог расслабиться, он начал оглядываться вокруг, отметив некоторые перемены в своём научном учреждении.
Никто, кроме Вайсмана, чуткого к чувствам других, не смог бы с первого взгляда определить, что тем, кто принёс эти перемены, оказался Кокуджоджи.
Отношения между людьми в институте улучшились по сравнению с тем, что было раньше. После внимательного наблюдения за его поведением, Вайсман кое-что понял. Прежде всего, хотя и не все, но многие люди в институте стали здороваться и общаться с Кокуджоджи в повседневной жизни.
Кокуджоджи не делал ничего особенного. Он только приветствовал других очень вежливо. Он обращался к людям с уважением. Если это представлялось разумным, он мог поделиться своим мнением, не выходя за рамки этикета.
Он просто повторял эти нейтральные действия.
Но такое поведение постепенно помогло ему добиться доверия темпераментных исследователей.
«Йоу, посмотрите-ка на это лицо хищной рыбы в железной маске; не могу поверить, что он способен завоёвывать расположение людей. Лейтенант и в самом деле оказался достойным солдатом… Нет, должно быть он — прирождённый лидер».
Вайсман знал, что это проще сказать, чем сделать. Глядя на человека из чужой страны, каким являлся Кокуджоджи, было бы легко заметить, если бы он был неискренним.
«Он хорош».
Его сестра Клаудия активно поддерживала Кокуджоджи, это стало для Вайсмана полной неожиданностью.
Поскольку страна являлась патриархальной, Вайсман занимал пост директора научно-исследовательского центра номинально. На самом деле, касалось ли это результативности или таланта, Клаудия была намного лучше него.
Поэтому исследователи восхищались Клаудией. Подумать только, Кокуджоджи оказался способен беседовать и смеяться с такой молодой и симпатичной начальницей как она.
На взгляд других людей, они могли бы соперничать с ним. Это был очень серьёзный фактор, благодаря которому Кокуджоджи смог влиться в коллектив института.
«Моя сестра никогда не могла общаться с незнакомцами, как я, и она не из тех, кто легко откроется мужчине».
В действительности, Вайсман немного завидовал тому, что происходило перед ним. Разумеется, он не испытывал ненависти к Кокуджоджи, но если тот слишком близко подходил к его драгоценной сестре, всё равно чувствовал лёгкую ревность.
«Ах да, давненько я его не разыгрывал. Почему бы мне не придумать какую-нибудь шутку?»
Впервые с тех пор, как вернулась его сестра, Вайсман, который некоторое время был паинькой, вновь планировал что-то для Кокуджоджи.
Для такого гения, каким являлся Вайсман, план был поистине детским, поскольку ничем не отличался от шутки ученика средней школы. Он придумал использовать бродячего кота, недавно пробравшегося в институт.
Это был толстый кот с длинной мордой, которого совершенно не волновали люди.
Вайсман сам дал ему имя — «Тамагору». Этот кот появился в институте примерно в одно время с Кокуджоджи. Поэтому он решил взять кота с японским именем. Вайсман задумал посадить кота в сумку и сделать так, чтобы Кокуджоджи опустил туда руку. Его целью было повергнуть его в шок. Это должно было сработать как незаметная ловушка.
Однако Тамагору оказался не тем котом, который легко подчинился бы приказу Вайсмана. Он извивался, сопротивляясь; в конце концов, ему удалось поцарапать Вайсману руку и сбежать.
— Ой! — вскрикнул Вайсман, погнавшись за котом. — Подожди меня, глупый кот! В следующий раз я отвезу тебя в Японию!
По-видимому, это предложение не привлекло кота. Он быстро помчался прочь. Вайсман весело побежал за ним, но сразу же столкнулся с кем-то на углу коридора.
— Ах!
Что-то разбилось, с громким звуком ударившись о землю и сопровождаясь чьим-то пронзительным криком.
— Ох! Простите!
Вайсман, на мгновение увидевший звёзды, смог распознать, что человеком, на которого он сейчас налетел, был Кокуджоджи. На полу у его ног были повсюду разбросаны осколки разбитой керамической вазы. В то же самое время сестра Вайсмана Клаудия закрывала рот, останавливая вырвавшийся крик, устремив взгляд в его сторону.
Похоже, он врезался в Кокуджоджи, который шёл бок о бок с Клаудией.
Кокуджоджи держал керамическую вазу?
— Лейтенант! Простите, простите!
Подражая японцам, Вайсман просил прощения, сомкнув обе ладони прямо перед глазами.
До сих пор, даже несмотря на своё крайнее сожаление, он не понимал всей серьёзности ситуации.
Он не ожидал…
— …
— …
Глядя на выражение Кокуджоджи и Клаудии, становилось ясно, что случилась беда. Прежде всего, Клаудия выглядела бледной.
У неё было трагическое выражение лица, которого Вайсман никогда не видел прежде, когда она смотрела на него, и она молча качала головой.
Было ли это его воображением? В её глазах застыли слёзы.
Вайсман почувствовал, как сердце учащённо забилось.
— Э? Что происходит? Почему это выглядит так, будто всё плохо?
С другой стороны, Кокуджоджи казался бесстрастным, как обычно. Он бросил пристальный взгляд на осколки, и на его лице появилась маска отчаяния.
— Ах, она разбилась.
— П-простите… Лейтенант?
— Ничего не поделаешь. Похоже, мне придётся сделать сэппуку.
— Эй?
От этого неприятного слова глаза Вайсмана расширились. Сняв с пояса нож, Кокуджоджи принялся пристально разглядывать лезвие.
— Подождите, а? Эй?
Клаудия громко прикрикнула на обезумевшего Вайсмана.
— Ади! Эта ваза была подарена Лейтенанту японским генералом. Это единственное и неповторимое сокровище в мире!
Кокуджоджи мягко остановил Клаудию, но это не помешало ей продолжить свои слова.
— Это я настояла, чтобы он показал её мне, поэтому он достал её, а ты… — В это время слёзы и в самом деле хлынули из глаз Клаудии. — Что ты наделал?
Вайсманом овладела паника.
— Э? Не может быть! Вы меня разыгрываете, да?
— Мне очень жаль, Вайсман. — Кокуджоджи улыбнулся ему. — Я больше не смогу помочь вам в ваших исследованиях, пожалуйста, сообщите на мою родину от моего имени.
— Почему так? Просто из-за того… Почему?
— Как-то вы спрашивали меня, ниндзя я или самурай? Теперь я могу сказать вам — я самурай. Поэтому, чтобы заслужить прощение, я должен сделать сэппуку.
— Сэппуку?
Холод пробежал по его спине.
Адольф Вайсман знал об этом. Когда самураи совершали непоправимую ошибку, чтобы сохранить свою честь, они должны были покончить с собой.
— Нет! — Он не смог удержаться от крика. — Не надо, Лейтенант!
Было слишком поздно. Кокуджоджи направил клинок себе в живот и нанёс удар.
— !
Вайсман напрасно кричал. Только едва он подумал, что Кокуджоджи сейчас медленно упадёт…
— Вайсман. — На лице, выражавшем мрачную решимость, появилась слабая улыбка. — Удалось вас напугать?
Кокуджоджи осторожно вытащил клинок, кончик которого превратился в букет цветов.
— Теперь, прошу вас, ведите меня за собой дальше. Эти цветы в знак моей благодарности, пожалуйста, примите их.
Приглядевшись внимательнее, он понял, что не заметил, когда Клаудия остановила слёзы и искренне захихикала. Вайсман удивлённо растянул рот до ушей.
«Лейтенант? Человек, который во всём придерживается правил, выставил меня дураком?»
Кокуджоджи серьёзно заметил:
— Сунь-Цзы сказал: «Вся война основана на лжи».* Планирование стратегии изначально было военной обязанностью.
Внезапно Вайсмана озарило.
«Ясно! Лейтенант находится на одной волне со мной!»
Чтобы ответить на его выходку, Кокуджоджи спланировал то, в чём он не был хорош. Это выражение придумал кто-то такой же серьёзный, как и он сам, человек с похожим способом мышления.
Он имел в виду, что готов испробовать всё возможное, чтобы играть вместе с ним.
Его губы сами собой изогнулись в улыбке, которая очень быстро взорвалась смехом. В этот момент Вайсман был действительно счастлив, очень-очень счастлив.
Впервые в жизни он нашёл себе друга, готового играть с ним. На лице Клаудии, стоявшей сбоку, была ободряющая улыбка.
Кокуджоджи также улыбался.
— Лейтенант! — Вайсман бессознательно протянул руку для пожатия. — На самом деле это я нуждаюсь в том, чтобы вы меня направляли.
Кокуджоджи пожал ему руку и сказал:
— Вайсман, по поводу анализа Сланца у меня есть предложение, надеюсь, вы меня выслушаете…
Это предложение открывало новые перспективы, которые в будущем могли бы обеспечить прорыв в успешной активации Сланца.
В тот момент Кокуджоджи, Адольф и Клаудия ещё не знали, какая судьба ожидает каждого из них.
___________________
*Сунь-Цзы (VI—V вв. до н.э.) — крупнейший военачальник и военный теоретик Древнего Китая, автор трактата «Искусство войны».
Когда Исана Яширо снова проснулся, в номере было очень тихо.
— Ах, хорошо.
Яширо остался на кровати. Протянув руку к потолку, он почувствовал, что ему снился ностальгический сон.
— Э…
Во сне была женщина, одно присутствие которой дарило ему покой.
И мужчина, который с удовольствием мог бы побеседовать с ним о будущем.
Там у Яширо имелось всё, что он мог бы попросить, он был очень счастлив.
Это был просто сон.
— Ладно…
Почему это было так?
На глаза вдруг навернулись слёзы. Как бы упорно Яширо ни старался думать, пытаясь сосредоточиться, чтобы добраться до глубин своей памяти, он не мог найти причину. Во сне он был действительно счастлив, но когда проснулся, осталась только горечь страдания.
Он не мог вспомнить.
Но он знал, это было что-то важное, с чем он столкнулся однажды.
Это было что-то важное, что он, казалось, полностью потерял.
— Так… что же я за человек?
Устав думать, он зажмурился. В результате у него заболел висок, и он почувствовал тошноту.
— Больно…
Схватившись за голову, Яширо попытался сесть. Чувство тревоги нарастало, заставляя пульс ускоряться. Его нынешнее психическое состояние нельзя было расценить как приятное.
И тогда…
Он осознал.
В комнате царил разгром.
— …
Глаза Яширо расширились, и он лишился дара речи, осматриваясь вокруг.
Со стены упала картина, повсюду были разбросаны полотенца, телевизор валялся на полу, а люстра на потолке была разбита.
Здесь практически только что пронёсся тайфун.
— Э…
Яширо снова огляделся в недоумении.
— Ну, офигеть!
Наконец он заметил Куро и Неко и не смог сдержать вырвавшегося восклицания. Оба они устало сидели спиной к спине в углу комнаты.
И оба пристально смотрели на него дикими глазами.
— …
— …
Судя по их глазам, казалось, им хотелось что-то сказать. Куро выглядел сильно измученным, на его лице виднелись красные царапины, несколько пуговиц белой рубашки оторвались, и он задыхался от боли. Неко тоже не могла перевести дыхание. Её волосы встали дыбом, как будто от удара током. Снизу она была одета в юбку, которую подобрала во время бега, в то время как сверху на неё был наброшен не застёгнутый пиджак Куро.
— …
Некоторое время Яширо глазел на них, затем поднял палец и спросил:
— Вы… — Он кивнул головой. — Вы уже стали добрыми друзьями?
— Ни за что!
— Невозможно!
Куро и Неко встали и возразили в унисон. А потом повернулись друг к другу и опять начали ссориться.
— Девушка, у которой нет чувства стыда, я запрещаю тебе когда-либо снова раздеваться передо мной!
— Кто бы говорил, Куроске! Если ты снова посмеешь мешать мне и Широ, я заставлю тебя страдать гораздо сильнее, чем в этот раз!
Куро и Неко свирепо посмотрели друг на друга. Расстояние между ними было столь небольшим, что их головы почти соприкасались.
— Бесстыдница!
— Тупой и занудный извращенец!
— Что ты сказала?
— Ты хочешь подраться?
Так… они сцепились обеими руками и ногами. Хотя оба выглядели разозлившимися друг на друга, казалось, что двигались они синхронно.
— Пф-ф, — вдруг рассмеялся Яширо.
Он почувствовал себя так, словно освободился от своего психического напряжения. Мог ли он сказать, что с ней он ощущал вокруг себя умиротворение или, наоборот, она всегда являлась причиной суматохи? Что же касается другого человека, то на попытки душевно поговорить с ним о будущем, он получит только заявление, что тот хочет его убить.
Они полностью отличались от пары из его сна.
Ему стоило усилий просто находиться рядом с ними.
Но…
Несмотря на это…
— У-ха-ха-ха! — Плечо Яширо дрогнуло, когда он начал смеяться. И дальше… — А-ха-ха-ха-ха-ха!
Он громко рассмеялся.
Ятогами Куро и Неко.
Его товарищи в этом увлекательном путешествии. Увидев их драку, тревога и дискомфорт в теле, с которыми он проснулся, исчезли без следа. Они оба были потрясающе сильными; их сердца были более закалёнными, чем у него.
— Куро, Неко.
По всей вероятности, оба они носили шрамы от своего прошлого. Они погибали бессчётное множество раз, но двигались вперёд, несмотря на боль.
По их ясным глазам и прямолинейным действиям он мог почувствовать, что их личности были сформированы под задачу текущего момента, в результате их решимости и выбора.
Определённо, они не родились такими по мановению удачи.
Только через повторяющиеся испытания и преодоление трудностей они стали теми, кем были теперь.
Яширо не знал почему, но он был в этом уверен.
«Может быть, я тоже… если только это так. Или, по крайней мере, надеюсь, что я такой же с этого момента».
Яширо улыбнулся, подойдя к смутившимся Куро и Неко. Он обхватил их обеими руками за шеи и крепко обнял.
— Ты… что ты делаешь?!
Куро слегка покраснел, он был взволнован. Но не оттолкнул его, поскольку чувствовал, что аура Яширо отличается от обычной. С другой стороны, Неко просто приняла его объятия.
— Широ!
Неко прижалась лицом к его лицу с выражением: «Широ, наконец, готов приблизиться ко мне».
— …Пожалуйста, выслушайте меня, оба.
Говоря это, Яширо не изменил положения. Куро и Неко замерли, ожидая его следующих слов. Яширо сказал спокойным голосом:
— Я всё ещё не знаю, кто я. Поскольку у меня нет воспоминаний о прошлом, то нет и опыта, который я приобрёл в своей жизни. Буду честен… — Он на мгновение замолчал. — Может быть, я действительно убийца.
Плечо Куро напряглось. Но кроме этого от него не последовало никакой другой реакции. Лёгкая улыбка появилась в уголке губ Яширо.
— Возможно, как сказал Куро, я могу оказаться злым Седьмым королём. Существом, которое необходимо уничтожить ради этого мира, ради людей.
В этот момент притихшая было Неко вдруг воскликнула:
— Ни за что!
Немного сердитым тоном она уверенно сказала:
— Широ — это Широ! Широ мой… Ты — наш Широ!
Куро, казалось, был несколько удивлён.
— …
Лицо Яширо сразу озарилось улыбкой.
— Да, ты права. Всё, что ты сказала, должно быть правдой, Неко.
— Ну, конечно. — Неко выглядела счастливой. Яширо погладил её по голове. Ласково глядя, он продолжал говорить.
— Неко права. Но, тем не менее, я всё же хочу быть Исаной Яширо, делая выбор в пользу того, чтобы жить по своей воле. Поэтому, даже если я столкнусь с какими-либо препятствиями и трудностями, я всё равно хочу жить как Исана Яширо.
— Но ты можешь оказаться виновным, и мне придётся исполнить волю Ичигена-сама.
Яширо продолжил в ответ:
— Даже если и так, я всё равно не хочу нести грех Седьмого короля, о котором не помню, безропотно и ничего с этим не делая. Даже если я виновен, я рассчитываю нести этот грех как Исана Яширо. Не как кто-то другой, а как Исана Яширо.
Он взглянул на него решительными глазами.
— Я надеюсь, что ты убьёшь меня, будучи моим другом.
Куро тихо покачал головой и ничего не сказал.
Неко, казалось, была сильно рассержена.
— Куро — большой идиот! Я обязательно буду защищать Широ, если это потребуется! Я обязательно покажу тебе своё обнажённое тело много-много раз!
— Спасибо, Неко… Э? Обнажённое?
Яширо остановился, наклонив голову, так как не понял этих слов. Неко, напротив, гордо сказала:
— Потому что Широ — это Широ Неко! Широ — мой Широ!
— Понятно.
Яширо оставил попытки разобраться в теме обнажения. Он снова крепко обнял Куро и Неко.
— Я Широ Неко, а также друг Куро, Исана Яширо. Я буду усердно работать, чтобы иметь возможность сказать это с высоко поднятой головой.
После этого он мягко отстранился.
С улыбкой он по очереди посмотрел на Куро и Неко.
— Теперь я должен попросить вас.
В это время вдруг послышалась мелодия, предупреждающая о входящем сообщении. Яширо и Куро с удивлением уставились на Неко, в то время как сама Неко была в замешательстве.
— Мяу?
Она наклонила голову и достала КПК из кармана пиджака Куро, в который была одета. Неко собиралась поиграть с ним.
Куро забеспокоился.
— Эй, что ты делаешь? Это моё!
Куро поспешно выхватил телефон у Неко и открыл сообщение. Он быстро пробежал глазами по экрану, и его лицо вдруг побледнело.
— Похоже, что-то и в самом деле произошло?
— Что случилось?
Куро выглядел заметно удивлённым и озадаченным, поэтому Яширо не мог не спросить.
Куро взглянул на него и перевёл глаза обратно на КПК, прежде чем снова обратить внимание на Яширо; поколебавшись мгновение, он сказал:
— Знакомый информационный агент прислал мне некоторые новости.
— Информационный агент? Ты действительно имеешь дело с такими людьми?
Куро не знал, должен ли он злиться на Яширо, который выглядел удивлённым. Он сказал:
— Для того, чтобы найти тебя… для того, чтобы найти злого Седьмого короля, я просил некоторых людей о помощи.
— Ясно.
Яширо натянуто рассмеялся. Куро добавил:
— Не бери в голову.
«Красный король Суо Микото, находившийся в плену у Синего клана Скипетра-4, по всей видимости, возглавил членов своего клана и захватил Школьный остров».
Глубоко вздохнув, он продолжил.
«Доступ к Школьному острову был полностью отрезан. Ситуация обострилась настолько, что Синий король Мунаката Рейши лично возглавил Скипетр-4 для принятия соответствующих мер — возможно, это приведёт к полномасштабной войне».
Его лицо выглядело крайне напряжённым.
В этот момент Неко внезапно воскликнула:
— Кукури!
Яширо и Куро тоже подумали о том же самом.
— Кукури должна быть ещё там, Широ!
Неко схватила Яширо за воротник. Яширо зажмурился. Куро спросил:
— Что будем делать?
— Широ!
Исана Яширо открыл глаза. На его лице была обычная улыбка.
— Кажется, назревает война, — сказал он беззаботным тоном.
Этот тон принадлежал жизнерадостному Исане Яширо — и подобный настрой позволял ему оставаться своим в любом месте.
— В общем, вот что я предлагаю.
Яширо беспечно рассмеялся.
— Я хотел вернуться на Школьный остров, потому что нужно многое переосмыслить — но никогда не думал, что ситуация сложится таким образом.
— Итак… — Неко взглянула на Яширо сверкающими глазами.
Куда бы Яширо ни захотел пойти, она без колебаний последует за ним. Она, наконец, нашла это после того, как стала кошкой; она, наконец, впервые обрела покой.
— … — Куро с досадой вздохнул. — Ты идёшь наперекор воле Красного и Синего королей, и в одиночку у тебя против них нет шансов. Насчёт Синего короля ничего не могу сказать, а Красный король действительно хочет тебя убить.
Он посмотрел на Яширо.
— Как я могу позволить кому-то ещё убить тебя, прежде чем увижу твоё истинное лицо? Я подведу Ичигена-сама.
Он сказал это очень серьёзно.
Яширо рассмеялся.
На том стадионе у Куро было много возможностей бросить Яширо. Но он этого не сделал. Следовательно, он верил, что сдержит своё обещание.
На карту была поставлена честь покойного Ичигена.
И «узы», которые он избрал.
Яширо взглянул на этих двоих, стоявших перед ним. Его поразила мысль о судьбе, которая связала их троих вместе.
Этим же жизнерадостным и на редкость легкомысленным тоном Исана Яширо произнёс ключевые слова их собрания:
— Идём. Давайте вернёмся на Школьный остров!
рабочая ссылка
Название: K Side: Black & White
Глава 5. "Над Востоком и Западом". Эпилог "К новым приключениям"
Перевод: Lady Garet
Оригинал: K Side: Black & White Перевод на английский happythexceed
Форма: вторичный перевод официальной новеллы
Пейринг/Персонажи: Исана Яширо (Адольф Вайсман), Кокуджоджи Дайкаку, Клаудия Вайсман, Ятогами Куро, Неко
Категория: джен
Жанр: приключения
Рейтинг: PG-13
Примечание: Новелла "K Side: Black & White". Автор GoRA Red (Миядзава Тацуки), иллюстрации Судзуки Синго. Дата выхода 20.05.2013
Начало (Пролог. Глава 1)
Продолжение (Главы 2-4)
Окончание (Глава 5. Эпилог)
Глава 5. Над Востоком и Западом
Ранней весной по улицам Дрездена прогуливался человек. Являясь имперским муниципалитетом Альбертинской линии*, город процветал; с украшениями, отражающими сильное итальянское влияние, со зданиями, возведёнными в стиле архитектуры барокко, и каменными мостовыми, проложенными по его улицам. Весь окружающий пейзаж рассказывал о легендарной истории города, и прохладный ветер, дующий по улицам, нёс с собой слабый запах железа, лошадей и выпекаемого хлеба.
Человека, выросшего среди бумаги, деревьев и риса, нельзя было бы обвинить, если бы он чувствовал себя здесь немного неуместным, но на самом деле он, как ни удивительно, ощущал себя в этой обстановке довольно комфортно.
Прохожие смотрели, думая, что для солдата немецкой армии он одет довольно странно, но один взгляд на его лицо давал понять, что человек был азиатского происхождения. Его униформа, туго стянутая по талии, включала высокий воротник, зелёный цвет ткани и хорошо начищенные сапоги, образ завершала остроконечная фуражка, которая, как и у немцев, в центре была немного приподнята. На его лацканах на жёлтом фоне виднелись две оранжевые полосы и две звезды. Любой мог бы определить с первого взгляда, что этот человек — первый лейтенант японской армии.
Однако изначально в этих районах совсем немногие когда-либо видели японца. Учитывая близость города к границе, для них не было редкостью принимать иностранцев и в течение мирного времени, но в большинстве это были мигранты родом из Восточной и Южной Европы и небольшое количество не западных людей, не считая редких китайских или цыганских путешественников, посещавших город.
Учитывая растущее число беженцев из восточных областей, стекающихся в их город, жители привыкли к виду незнакомых людей, бродивших вокруг, но на самом деле всё ещё было странно, чтобы появился кто-то японского происхождения.
— …
Белокурый голубоглазый ребёнок в залатанной одежде приостановился, зазевавшись на этого мужчину, очарованный его гладкими чёрными волосами и глубокими тёмными глазами. Мужчина в ответ глянул без выражения, его губы даже не дрогнули в улыбке. Наконец примчалась мать мальчика и в ужасе потащила его прочь, даже не кивнув этому человеку — очевидно, она опасалась иностранцев, появившихся среди них.
Но мужчина, казалось, не придал этому значения, продолжая упорно шагать вперёд, и, наконец, естественным образом смешался с городской толпой — его внушительное телосложение являлось одной из причин, почему он не особенно выделялся в этом арийском городе. Его фигура была сильной и крепкой, с широкими плечами, что не должно было превосходить рослых молодых людей города, и хотя в Японии ему приходилось немного наклоняться, чтобы не удариться головой о притолоку, он мог расправить свои крылья здесь, в этой чужой стране. По крайней мере в путешествиях он никогда не испытывал никаких проблем, связанных со своими размерами.
Поездка на ночном поезде, который доставил его сюда из Берлина, прошла довольно приятно, и ему понравилось пиво, которым он часто наслаждался вместе с жирной местной едой.
Однако основной особенностью, выделявшей этого человека из его окружения, было то, что он преодолевал препятствия на пути и шёл вперёд без какой-либо видимой жёсткости, поступь его была почти неслышной, а каждый шаг — управляемым и тренированным, без неверных движений, как учат в додзё дзюдо или кэндо.
Именно эта манера ходьбы сводила к минимуму любое уведомление о его присутствии. Если бы здесь оказались другие военные, то он, вероятно, сразу был бы отмечен как некто, обладающий невероятной силой, — но в нынешнем положении никого из других военных не было вокруг, и потому мужчине оставалось только с невозмутимым выражением идти вперёд по этой незнакомой земле.
— …
В воздухе расплывался пикантный аромат жареного мяса, и мужчина внимательно принюхался, повернув шею, чтобы оглянуться вокруг. На углу аллеи стояла тележка торговца с колбасами, кренделями, горячим вином и тому подобным, видимо, она и являлась источником аппетитного запаха.
Несмотря на военное время, в Дрездене было мало признаков того, что он перенёс какие-либо бомбардировки, он сохранил большую долю продаваемых товаров, чем окрестные города, и хотя здесь было не так оживлённо, как в прошлые годы, этот город всё ещё мог называться процветающим.
Мужчина направился к тележке, за которой виднелся старик с белой бородой и добрым лицом.
— Здравствуйте, вот, пожалуйста, — с немного смущённым выражением приветствовал он на своём родном языке, но мужчина быстро рассеял его беспокойство.
— Здравствуйте, всё ещё так холодно. Могу я взять колбасу? (Привет, ещё довольно холодно, старик? Могу я взять у вас одну из этих колбасок?)**
Старик был явно рад слышать высокопарный, но вполне понятный немецкий, с его лица сразу исчезло напряжённое выражение.
— Конечно, солдат.
И ловкими пальцами он схватил свежеобжаренную колбасу и сунул её в бумажную обёртку, сбрызнув поверх тёмным соусом. Это выглядело острым и крайне вкусным на вид.
— Хорошо, тогда ешьте, пока ещё горячее!
— Спасибо.
Он взял у старика колбасу и потянулся за бумажником, но был остановлен.
— Сегодня за счёт заведения, — отмахнулся от него продавец.
Мужчина помрачнел.
— Нет-нет, я не могу, — начал он, снова открывая свой бумажник, но старик только рассмеялся.
— Вы один из японских военнослужащих, верно?
Глаза мужчины немного расширились; одно дело — испытать это в Берлине, но здесь впервые кто-то догадался о его национальности.
— Я преданный читатель «Сигнала», видите ли.
— «Сигнал»? Вы имеете в виду журнал по военным вопросам?
— Именно. У них там была статья о вас, японские парни.
«Сигнал» был немецким журналом со справедливо небольшим количеством читателей, который в рамках сотрудничества нескольких сторон выпускал статьи и демонстрировал фото новейшего оружия и импортировался в Японию и другие страны.
— Считайте, что моё сегодняшнее угощение — это знак дружбы между союзниками, — закончил он, подмигнув. — Добро пожаловать в нашу далёкую землю, солдат. Как вам Дрезден на сегодня?
— Ну, я здесь недавно, но должен сказать, у вас прекрасный город. Я пробуду здесь какое-то время, так что уверен, у меня будет повод заскочить снова. От всей души благодарю вас за вашу доброту.
Найдя преувеличенность восточного жеста несколько забавной, старик ответил:
— Признаться, ваш вид довольно суров и старомоден, но вы неплохо владеете немецким языком. Мои непослушные маленькие внуки могли бы научиться у вас некоторым вещам.
— Спасибо. Мне пришлось много читать, чтобы достичь даже такого уровня мастерства, но надеюсь, в будущем вы научите меня некоторым более повседневным фразам. Ну что же, тогда я пойду.
Он поднял колбасу и повернулся, чтобы уйти, когда старик окликнул его в спину.
— Эй — ваше имя. Как вас зовут?
Мужчина обернулся и после паузы ответил:
— Дайкаку. — Он улыбнулся. — Кокуджоджи Дайкаку. Первый лейтенант Японских вооружённых сил.
___________________
* Альбертинская линия — одна из двух основных линий владетельного дома Веттинов, потомки саксонского герцога Альбрехта. Правили Саксонией с 1485 по 1918 гг., центр располагался в Дрездене.
** Две первые фразы диалога даны на немецком. В скобках — та же фраза на английском, но с небольшими отличиями. Дальше уже весь диалог написан по-английски.
* * * * *
В конце концов, несмотря на то, что торговец несколько раз повторил его имя вслух, оказалось, что он не запомнил, как произносится «Кокуджоджи».
— Японские имена такие сложные! Не возражаете, если я буду звать вас «Даи»? — огорчённо спросил он, и Кокуджоджи кивнул с ироничной усмешкой.
— Конечно. Пожалуйста, используйте то имя, которое найдёте наиболее лёгким для произношения.
Тем не менее, даже если бы в этот момент здесь находились соотечественники, любой, кто слышал довольно помпезное имя «Кокуджоджи Дайкаку», выразил бы смущение или замешательство. Ничто не могло скрасить того, что такое имя больше подходило мужчине в возрасте, но вместо этого его носил молодой парень в свои 20 лет.
Если бы вы стали настаивать, чтобы этот человек выразил собственное мнение, он бы неохотно признал, что далёк от любви к своему имени, но учитывая, что он являлся нынешним главой семьи Кокуджоджи, то мало что сказал бы по этому вопросу. На протяжении поколений глава семьи Кокуджоджи — имя, тайно гремевшее среди японской секты оммёдо*, — представлялся как «Дайкаку».
«Впрочем, думаю, если я проживу ещё 50 лет или около того, всё-таки, в конечном счёте, окажусь в состоянии, подходящем для этого имени».
Его предшественник, последний человек, известный как Дайкаку, действительно выглядел так, будто имел право на такое имя.
«Полагаю, мне придётся к этому привыкнуть».
Размышляя об этом, Кокуджоджи брёл вдоль реки и, в конце концов, оказался в старых районах Дрездена. Город был разделён примерно на две части: Старый Город и Новый; в то время как Старый Город, казалось, по крайней мере, на бумаге, являлся старейшим из двух частей, новые области испытывали подъём роста и развития.
Во времена Саксонского Владыки произошёл сильный пожар, и первыми после бедствия были восстановлены новые части города. Узкие улочки Нового Города были покрыты бесчисленными магазинами и ресторанами, среди них имелись бары и подобные многолюдные места, тогда как Старый Город славился театрами, музеями искусств и церквами — всевозможными культурными структурами.
В настоящий момент Кокуджоджи направлялся в небольшую церковь именно в этом районе. Хотя здание числилось в качестве флигеля более известной церкви Дрездена — Фрауэнкирхе — подробности за пределами этого были отрывочными. Но, основываясь на архитектурном стиле, ряд исследователей выдвигал гипотезу о том, что она была возведена в ту же эпоху, что и предшественница Фрауэнкирхе — церковь «Либен Врумен»**.
У Кокуджоджи было мало опыта общения с христианской церковью, но всё равно, стоя сейчас перед этим зданием, он чувствовал прилив благочестия, невольно поднимавшийся изнутри. Он много раз совершал паломничества в наиболее известные японские храмы и святые места, и здесь он теперь ощущал точно такое же чувство уважения к некоему великому грозному присутствию, как и тогда, когда ступал на землю храмов или в храмовые святилища.
Он обнаружил, что неосознанно совершает глубокий поклон, сняв фуражку и прижав руку к сердцу, и удерживая эту позу в течение добрых пяти секунд. Прохожие бросали на него странные взгляды, всматриваясь в любознательного уроженца востока.
«Для меня христианство — нечто большее, чем иностранная религия. Впрочем, нет ни «востока», ни «запада» — ни Запада, ни Востока, когда дело доходит до поклонения Богу. Я буду почтительным, когда войду».
И сказав себе эти слова, Кокуджоджи поднял голову и надавил на огромную дубовую дверь, чтобы войти внутрь.
___________________
*Оммёдо (учение об инь и ян) — традиционное японское оккультное учение. Человека, практикующего оммёдо, называли оммёдзи. К умениям оммёдзи относят гадания, заклинание злых духов, защиту от проклятий и другие магические техники.
** Фрауэнкирхе (Frauenkirche — «церковь Богородицы») — одна из наиболее значительных лютеранских церквей в Дрездене. Выстроена в стиле барокко по указанию Саксонского курфюрста и короля Польши Августа Сильного в 1726—1743 гг.
Либен Врумен (Kirche zu unser luiben Vroumen — «церковь нашей дорогой Жены», то есть Богородицы) — небольшая церковь, построенная в XII веке в стиле романской архитектуры на месте нынешней Фрауэнкирхе. Остатки стены этой церкви были найдены при раскопках.
* * * * *
— Вы пришли немного позднее, чем я ожидал, лейтенант… хм-м… Коку… шумитоджи? — заметил человек довольно умного вида в очках в серебристой оправе, просматривая документы, которые держал в руке.
— Мои извинения. Я осматривал город.
Они сидели в церковной комнате, которая была приспособлена под кабинет, и кроме этого мужчины ещё несколько других исследователей в лабораторных халатах сидели за своими столами, изучая материалы.
— О? — Человек поднял глаза и с любопытством вскинул голову. — Для чего?
— …Ну, в обозримом будущем я останусь здесь. Я думал, что будет полезно почувствовать настоящее положение вещей.
— Это что-то присущее людям Востока?
— Вовсе нет. — Глаза Кокуджоджи слегка прищурились от удовольствия. — Это было моё собственное решение.
Человек в очках насмешливо фыркнул.
— Довольно сентиментально, вам не кажется? По крайней мере, мы здесь стараемся не слишком увлекаться рациональным духом местных жителей. Вы знаете почему?
— Нет. — У него были свои подозрения, основанные на утверждениях этого человека, но всё же он покачал головой, и мужчина ответил самодовольным тоном:
— Ваша миссия здесь — проанализировать это с точки зрения более мягких Восточных наук, таких как изучение предсказаний и астрология. Кроме того, вам следует избегать контактов с горожанами или каким-либо образом вовлекаться в дела Дрездена. Вы должны были приехать сюда как можно скорее.
— … — Кокуджоджи был ошеломлён, но, в конце концов, справился с собой, вежливо склонив голову: — … Мои глубочайшие извинения.
Ему приказали только явиться в эту церковь сегодня, точное время не было установлено. Он не мог объяснить причину, по которой этот человек, простой исследователь, требовал бы от него какой-либо меры пунктуальности. Но он рассудил, что неприветливое отношение мужчины было, вероятно, лишь огромным сопротивлением, которое этот человек науки мог бы выплеснуть против тех, кто осмелился принести какой-либо метод антинаучной логики в это научное учреждение. После минутного обдумывания он сказал с чрезвычайно серьёзным выражением:
— Но я сделал ряд интересных открытий, пусть и довольно личного характера. Я обнаружил, что здешние колбаски вкуснейшие во всей Германии.
На мгновение на лице мужчины в очках в серебристой оправе отразилось изумление, быстро сменившееся мягким фырканьем, и он пожал плечами.
— О чём вы вообще говорите? Мы не можем позволить вам думать, что попробовав колбаски только в этом городе, вы теперь знаете все колбаски Германии. Признаю, колбаски в Дрездене превосходны, но они не сравнятся с едой моего родного города. От хрустящей корочки, когда кусаешь, до переполняющей её лёгкой сладости мясных соков, когда жуёшь; это действительно нечто!
После минутного упоения мужчина, казалось, пришёл в себя, кашлянув и добавив:
— Ну ладно, довольно об этом. Давайте ускорим наши исследования, вы согласны? — С этими словами он вскочил на ноги и пошёл.
— …Да, давайте. — Кокуджоджи позволил слабой улыбке появиться на губах, и последовал за мужчиной, размышляя про себя: «Думаю, каждый любит похвастаться своей родиной, независимо от того, откуда он».
* * * * *
Под церковью располагалось потрясающе огромное пространство с двумя уровнями, соединёнными мостками; глядя вниз, можно было увидеть ряд исследователей в лабораторных халатах, работавших над всевозможными задачами с оборудованием, которое неспециалисту казалось ультрасовременным, но довольно сложным и загадочным. Вокруг были установлены лампы, и пространство купалось в свете, словно в полдень.
Человек в очках в серебристой оправе, шедший впереди Кокуджоджи, внезапно остановился, опершись ладонью о поручни и громко крикнув:
— Тихо, все! — Учёные, занятые оживлённым обсуждением, сразу обратили свои взгляды на Кокуджоджи. — Как я уже упоминал ранее, с сегодняшнего дня к нам присоединяется технический сотрудник, приехавший с далёкого Востока, который будет осуществлять совершенно другой подход, отличный от попыток, до сих пор предпринимавшихся в изучении этого.
Он быстро отступил в сторону, чтобы их аудитория могла ясно видеть Кокуджоджи.
— Это лейтенант… Ко… Кунихи Денму.
Он весьма эффектно потерпел неудачу в попытке произнести имя, предложив то, что никто из их аудитории явно не смог бы понять. Но Кокуджоджи ни в коей мере не стушевался, выйдя на первый план.
— Меня зовут Дайкаку Кокуджоджи, и я приехал сюда из Японии. Если вы находите моё имя трудным для произношения, пожалуйста, не стесняйтесь обращаться ко мне просто «Даи». Я попытаюсь применить на практике все скромные навыки и знания, которые имею, чтобы внести свою лепту и помочь вашим исследованиям в меру своих возможностей. Очень надеюсь, что мы сможем хорошо работать вместе. — Он завершил своё знакомство торжественным поклоном.
Все исследователи казались довольно нерешительными: в конце концов, человек, который только что появился перед ними, являлся весьма необычным во многих отношениях. Он был не с Запада, а с Востока; не исследователь, а солдат. Он специализировался не на естественных науках, а на паранормальных, сверхъестественных. И, несмотря на тот факт, что он говорил на превосходном немецком, тот способ, которым он кланялся, и его движения ясно рисовали его как иностранца. Некоторые из них иронично улыбались, в то время как другие устремили на него взгляды, полные удивления, а кто-то уже начал возвращаться к своей собственной работе. Однако большинство из них были просто в замешательстве.
— Ну, давайте поаплодируем лейтенанту Корнерихи Денгелу.
Эти слова, сказанные человеком в очках в серебристой оправе, осветились редкими вялыми аплодисментами, вспыхнувшими среди группы людей. Кокуджоджи только молча поклонился в ответ и отступил назад.
— А теперь давайте приступим. — Мужчина снова отправился в путь.
Именно в тот момент Кокуджоджи осознал, что предвкушает встречу с двумя людьми, к которым он собирался, гораздо больше, чем первоначально ожидал.
* * * * *
Когда Дайкаку узнал, что грандиозный проект, осуществляемый под руководством верхних эшелонов СС, возглавляют брат и сестра, всё ещё находящиеся в юношеском возрасте, он был не столько удивлён, сколько совершенно сбит с толку; но после того как он разыскал информацию об удивительно ранней гениальности Клаудии и Адольфа, а также об их личной карьере и достижениях на данный момент, то сразу пересмотрел свою точку зрения.
Их многообещающие успехи охватывали всевозможные сферы — от военных дел до промышленности и академических наук. Оперативное рассмотрение их досье далее показало, что эта пара обладала интеллектом, значительно превосходящим интеллект большинства людей.
«Итак… эти немецкие люди действительно являются фантастическим племенем, поскольку производят на свет потомство с такими удивительными, находящимися на грани сверхъестественного, талантами».
Он также должен был признать, что стоит снять шляпу перед гибким управлением персоналом со стороны высокопоставленных членов СС, которые поддерживали Клаудию и Адольфа, предоставляя им свободу контролировать все аспекты этого исследования.
«Чтобы демонстрировать такую рациональность, несмотря на стоящие перед ними проблемы, они действительно должны быть в определённой степени одарёнными. Моя родина могла бы учиться у них».
Такие мысли заполняли его голову. Когда он в юном возрасте принял на себя роль главы семьи Кокуджоджи, ему пришлось выступить против огромного множества давних условностей и предрассудков. Сейчас, принимая во внимание этих двух вундеркиндов, наделённых сообразительностью, с которой никто не мог сравниться несмотря на их юный возраст, и возложенной на них столь огромной ответственностью… Кокуджоджи оказался весьма заинтригован.
Как только они достигли основания ступеней, по которым спускались, человек в серебристых очках свернул в длинный коридор, отходивший в сторону и продолжавшийся вниз, пока они не добрались до комнаты в самом конце, где он постучал в дверь.
[КЛАУДИЯ И АДОЛЬФ ВАЙСМАН] гласила дверная табличка, и изнутри донёсся весёлый, беззаботный ответ:
— Входите, входите-е! Здесь открыто, так что входите прямо внутрь!
Человек в очках в серебристой оправе отозвался, входя внутрь:
— Прошу прощения за вторжение, господа. Я привёл с собой лейтенанта Моргена.
— Морген? — раздался озадаченный голос. — Кто это, чёрт возьми?
То, что последовало дальше, было сказано на абсолютно безупречном немецком:
— Вы имеете в виду лейтенанта Кокуджоджи Дайкаку, верно? Из Японии?
Кокуджоджи медленно обвёл комнату взглядом, и тут он увидел…
— Эй, там! Добро пожаловать, Лейтенант.
На столе поверх беспорядка сидел молодой человек с серебряными волосами, и со своими бледными чертами и ясными серыми глазами он никоим образом на земле не мог бы сойти за члена расы Ямато*.
Он непринуждённо протянул руку навстречу Кокуджоджи. Несмотря на его впечатляющий рост, улыбчивое выражение, казалось, пропитывало эту личность, обладавшую особенной чистой невинностью и твёрдо располагавшуюся между «мальчиком» и «мужчиной».
Немного выбитый из колеи довольно необычным первым впечатлением от молодого человека, он пожал протянутую руку по большей части из чисто условного рефлекса. И тогда…
— …!!!
Кокуджоджи всегда был спокойным и невозмутимым человеком, но тут на его черты нахлынуло выражение редкого потрясения, когда рука Вайсмана начисто отвалилась от его плеча. Кокуджоджи уставился на упавшую конечность широко открытыми в шоке глазами и сразу понял, что это была всего лишь целлулоидная подделка.
Мужчина в очках в серебристой оправе огорчённо пожал плечами, а молодой человек согнулся пополам в приступе громкого хохота.
— А-ха-ха-ха! Дружище, я здорово вас подловил! Простите за всё это!
Его настоящая рука теперь высунулась из халата. Судя по всему, он прятал эту руку, пока вместо неё протягивал подделку. В пальцах он держал красный цветок и, предложив его Кокуджоджи, молодой человек озорно подмигнул.
— Просто маленький знак приветствия! С этого момента я буду рассчитывать на вашу помощь, Лейтенант.
Вот так он познакомился с Адольфом К. Вайсманом — человеком, с которым впоследствии будет связан крепкими узами.
___________________
*Ямато («великая гармония», «мир») — древнее самоназвание Японского государства.
* * * * *
Это случилось три года назад в 1941 году, когда некто из Общества СС Аненербе* вошёл в эту маленькую церковь. Работники церкви уже много лет рассказывали истории о священной реликвии, привезённой из Богемии** и спрятанной в недрах церкви, но никто из них никогда не предпринимал никаких попыток детально исследовать достоверность таких утверждений.
Принимая во внимание её тесную связь с фундаментом церкви, эта реликвия никогда не должна была увидеть дневной свет, и на протяжении нескольких веков она лежала за внутренней стеной под церковью. Однако стали появляться слухи — хотя, конечно, ограниченные довольно узкой областью, — что паломники, приближавшиеся к реликвии, чудесным образом исцелялись, и когда эти истории достигли ушей Общества Аненербе, там немедленно стали строить планы по изъятию и извлечению реликвии.
Под предлогом демонстрации превосходства арийской расы они были способны пойти на многое ради получения того, о чём знали просто по слухам. Но, хотя попытка раскопок была начата достаточно быстро, артефакт, который стал известен как «Дрезденский сланец», оказался слишком большим, чтобы удалить его из церкви, и в целях обеспечения сохранности объект, после быстрой фотосессии, был оставлен в том же состоянии ещё на два с половиной года.
Однако всё изменилось после того, как охранники стали свидетелями случая с несколькими мошками — инцидент, который позднее был назван «Процессией Святого Иоанна». Эти мошки, несмотря на отсутствие каких бы то ни было источников света внутри них, стали излучать яркий свет и выстроились в расплывчатую линию, будто вместе летели по небу, а потом вспыхнули в пламени, которое сами же создали, и умерли.
Сообщения об этих событиях по всей стране достигли ушей членов СС, которые давно искали какое-нибудь чудо, чтобы опровергнуть представления о неполноценности своей родины, и они немедленно начали прилагать усилия по привлечению огромного количества денежных и человеческих ресурсов для дальнейшего изучения Сланца.
Хотя подземное пространство изначально являлось открытой территорией, предназначенной для верующих, которые бродили здесь без освещения и поклонялись священной реликвии, всего через два месяца после «Процессии Святого Иоанна» оно было полностью преобразовано в исследовательский центр, подготовленный к тому, чтобы его до отказа наполнили все доступные передовые технологии и самые великие умы.
Участие Клаудии и Адольфа Вайсман, провозглашённых «Двуглавым гением» научных подразделений Третьего Рейха, также было неотъемлемой частью этих усилий. Хотя некоторые утверждали, что подобные ресурсы высокого уровня было бы лучше использовать для решения более неотложных вопросов, верхние эшелоны СС потребовали сосредоточить их усилия на Сланце.
Уже одно это должно было служить достаточным доказательством, насколько велика их вера в то, что они и в самом деле обнаружили что-то поистине чудесное. Но, несмотря на то, что исследовательская работа началась успешно, Адольф и Клаудия сразу же столкнулись с некоторыми трудностями.
Ведь они пытались исследовать нечто действительно уникальное, то, чего раньше никогда не видели. В конечном итоге они на какое-то время сосредоточили свои усилия на оснащении лабораторного пространства всевозможными видами инструментов и оборудования, а также на изучении и реставрации фрагментов камня, извлечённых из той же стены, что и Сланец. Однако их начальство, борясь с беспокойством по поводу того, что эти двое сразу же не показали явных результатов, не упустило возможности выразить недовольство, решив пригласить специалиста из страны союзников, который мог бы применить совершенно другой подход, отличный от научного, предпринимавшегося до сих пор.
И вот так Кокуджоджи Дайкаку приехал в Германию.
___________________
*Аненербе («Наследие предков», полное название «Немецкое общество по изучению древней германской истории и наследия предков») — организация, существовавшая в Германии в 1935—1945 годах, созданная для изучения традиций, истории и наследия германской расы с целью оккультно-идеологического обеспечения функционирования государственного аппарата Третьего рейха.
**Богемия — старое название Чехии.
* * * * *
Когда под руководством Вайсмана он остановился перед пьедесталом, на котором покоился Сланец, Кокуджоджи оказался окутанным странной волной глубоких эмоций.
Это была огромная круглая каменная скульптура — определённо не естественного происхождения, — но ничто больше на ум не приходило. Он не чувствовал ни благоговения, ни удивления; Кокуджоджи вспомнил, что был гораздо более тронут, когда в недавней поездке в Италию ему выпала возможность посетить Колизей.
«Я ощущаю в нём слабое волнение — всё ускоряющееся, — но… кажется, что его истинная форма ещё не проявилась здесь… — размышлял он, пытаясь оценить ощущения от присутствия Сланца. — Это только его оболочка… или он просто спит?..»
— Итак? Что-то уже выяснили? — с любопытством спросил Вайсман. Это не было похоже на издёвку или насмешку, но также и не прозвучало так, будто он действительно чего-то ожидал, его лёгкий тон намекал, что он был не более чем бесцельно витающим в облаках человеком, которым казался на первый взгляд.
Тряхнув головой, Кокуджоджи спокойно признал:
— …Нет, не особенно.
— …Ясно. — Вайсман не настаивал. — Ну, у меня есть некоторые дела, требующие моего присутствия, так что я собираюсь выйти на некоторое время. Я уже убедился, что все знают о вас, поэтому не стесняйтесь ходить там, где пожелаете. Мы можем поужинать позже — позвольте мне услышать всё о Японии!
Он завершил разговор односторонним потоком немецкой речи, оставив Кокуджоджи изумляться про себя: «Он действительно странный человек…» Он был, без сомнения, не похож на большинство людей. Кокуджоджи наблюдал, как Вайсман практически танцует за колоннами, исчезая в тени, прежде чем снова повернуться к Сланцу.
Лампы, установленные с обеих сторон от Сланца, чётко освещали его, и несколько инструментов, располагавшихся перед ним, непрерывно измеряли данные и выдавали записи результатов. Кокуджоджи мимоходом приблизился к оборудованию, когда…
— !!!
Все лампы внезапно вспыхнули красным, и включилась предупреждающая сирена. Нахмурив брови в беспомощной растерянности, Кокуджоджи огляделся вокруг. Он сделал что-то не так?
Едва он подумал о том, чтобы позвать кого-нибудь, знакомого с этим оборудованием, как Вайсман высунул голову из-за колонны.
— Ха-ха-ха! Дружище, я снова вас поймал! — рассмеялся он с выражением, похожим на детское. Он сжал в руке что-то напоминающее пульт дистанционного управления, и при нажатии кнопки на этом устройстве все мигания и звуковые сигналы прекратились. Казалось, он подготовил всю установку оборудования только для того, чтобы напугать Кокуджоджи.
— Знаете, обычно у вас серьёзное выражение, но вы выглядите забавно, когда удивлены! — признался он с трясущимися от смеха плечами и снова упорхнул прочь.
Наблюдая, как он удаляется, Кокуджоджи пробормотал:
— Боже мой… это определённо не сулит ничего хорошего в будущем…
В самом деле, определённо не сулило.
* * * * *
С тех пор прошло около двух недель, и хотя он проделал весь этот путь до Дрездена в целях изучения Сланца с точки зрения мистических знаний Востока, смутное чувство беспокойства, которое он ощутил в момент знакомства с Вайсманом, казалось, было вполне обоснованным.
Для начала, ему было совершенно непонятно, какой подход применить к Сланцу в первую очередь. Пустотелая атмосфера, которую он почувствовал от этого предмета при первоначальном рассмотрении, не изменилась ни в малейшей степени. Если бы ему пришлось описывать, он бы определил это как что-то похожее на забрасывание приманки и бесконечное ожидание клёва в пруду без рыбы. Независимо от того, насколько опытен рыбак, без потенциальной добычи, мелькающей вокруг, его навыки были бы бесполезны. Сланец обладал непонятной силой искусственного происхождения — словно лужи воды, оставленные после ночного шторма.
«Так из чего же я должен исходить, чтобы понять смысл этой вещи?..»
Род Кокуджоджи на протяжении веков жил, скрываясь в тени тайной стороны Японии как великолепные оммёдзи — экзорцисты. При содействии Большого Государственного Совета во время Реставрации Мейдзи* они вошли в Астрономический Отдел и впоследствии были официально утверждены в качестве сверхъестественных защитников государства.
Некоторые могли бы заверить, что они на самом деле были поглощены своей работой, тогда как другие утверждали, что таким способом они втёрлись в доверие правительства и пользовались его расположением. Вот почему Кокуджоджи Дайкаку сейчас носил две маски: военного лейтенанта и главы клана Кокуджоджи, защищающего Японию от воздействия магических влияний.
И эти таинственные секретные техники, тысячелетиями передававшиеся из поколения в поколение, жили внутри ещё молодого главы клана Кокуджоджи. Однако сейчас он столкнулся с артефактом, который, вероятно, полностью отличался от всего, что его предки когда-либо видели раньше.
Откровенно говоря, в настоящее время Кокуджоджи чувствовал себя невольником большого замешательства. Дело осложнялось тем, что дополнительным препятствием в работе, для выполнения которой он был приглашён, оказалось полное и абсолютное нежелание сотрудничества со стороны исследователей, работавших здесь в церкви. Каждый день Кокуджоджи прибывал на место и в дополнение к своему обычному акту наблюдения за Сланцем считал для себя обязательным читать некоторые старые церковные тексты или просматривать данные, собранные к настоящему времени.
Однако, учитывая то, что до прибытия сюда он был аутсайдером проекта, иногда находились моменты, которые он не совсем понимал в своём чтении, и это не оставляло ему выбора, кроме как проконсультироваться у кого-то из окружавших его лаборантов. Но неизбежно, всякий раз, когда нуждался в совете, он сталкивался только с холодным безразличием или реакцией, предполагающей, что они его не слышали. Даже в тех редких случаях, когда ему удавалось оказать помощь исследователям, их ответы всегда сопровождались тяжёлыми вздохами или цыканьем языком. Достаточно сказать, что ему редко удавалось сделать свою работу в организованном порядке.
Кокуджоджи вряд ли принадлежал к тем, кого можно легко обидеть, но было действительно досадно, что прогресс затянулся, и ему снова напомнили, что общества во всём мире, как правило, пренебрегают менее уважаемыми методами исследования.
Но он не оказался совершенно без поддержки: на самом деле, был один человек, который относился к нему без предрассудков, общаясь с ним открыто, дружелюбно и доброжелательно — импровизированный лидер исследовательской лаборатории, один из двоих гениев Третьего Рейха Адольф К. Вайсман.
На самом деле, этот человек, казалось, с момента их встречи смотрел на Кокуджоджи с нежностью. Любые проблемы Кокуджоджи немедленно встречались объяснением, и если тот казался чем-то обеспокоенным, он мог выделить время из своего собственного рабочего дня, чтобы быстро и ясно убедиться, что вопрос решён.
По правде говоря, без Вайсмана Кокуджоджи споткнулся бы о барьер человеческого взаимодействия и, вероятно, вернулся бы обратно на свою родину, оказавшись не в состоянии добиться каких-либо заслуживающих внимания результатов. В этом смысле он был благодарен Вайсману.
И эта благодарность вышла за рамки их рабочих отношений: Вайсман, казалось, также с наслаждением проводил своё личное время вместе с Кокуджоджи. Если их рабочие графики совпадали, он обедал с Кокуджоджи, даже приглашал лейтенанта в частные помещения, которые занимал в церкви, чтобы вместе пропустить по кружке пива.
Вайсман был гением не только в вопросах разума, но и в обеспечении того, чтобы люди вокруг него никогда не скучали, придавая большое значение темам разговора. Истории, изливавшиеся из его энциклопедической памяти, никогда не переставали поражать, затрагивая всё — от последних достижений в области физики до греческих трагедий и вопросов колониального правления в Юго-Восточной Азии, даже до самых современных тенденций в области популярной моды. Он мог перескакивать с темы на тему, переходя от размышлений об экспериментах в области психологии к досужим сплетням о высокопоставленных офицерах, но независимо от темы точный поиск и талант к анализу приводили его к выводам отнюдь не дилетантским, и часто даже железный Кокуджоджи замечал, что на его губах расцветает тайная улыбка.
Вайсман был хорош в таких вещах, и в большинстве бесед, которые они вели вместе, Кокуджоджи участвовал просто в качестве слушателя, хотя когда дело касалось вопросов, связанных с Японией, он брал поводья в свои руки. Вайсман хотел знать о Японии всё, даже мельчайшие детали — о её культуре и обычаях, географии и истории, и его глаза всегда блестели радостным интересом, когда Кокуджоджи потчевал его со всей полнотой своих знаний.
— Вау, это звучит действительно здорово… Я бы хотел когда-нибудь отправиться путешествовать в Японию! Страна тайн, где люди собираются вместе. Это звучит восхитительно… — причитал он, зачарованно вздыхая.
Для непредвзятого наблюдателя, однако, знания Вайсмана о Японии были чрезвычайно несбалансированными. После предоставления волнующе реалистичного изображения деревянной архитектуры и японских политических дел, он мог продолжить с серьёзным выражением лица:
— А японская военная организация состоит, в основном, из самураев и ниндзя, правда? Так вы самурай? Или ниндзя? — И затем: — Вы можете себя клонировать, Лейтенант? Как насчёт движения за освобождение Земли?
Похоже, он не шутил; учитывая, что он, по всей вероятности, взял только что написанный им самим материал за источник информации, его способность различать вымысел и реальность, по-видимому, была очень мала. В вопросах подобных этим становилась ясно видно, каким образом компенсировалась эрудиция Вайсмана.
Взрослый и ребёнок.
Сообразительный ум и невинное любопытство.
Когда ты думаешь, что он пришёл с серьёзными доводами, он превращает ситуацию в дурацкую шутку, пребывая в восторге сам от себя. Этот человек, как ни странно, казался имеющим две стороны, и Кокуджоджи довольно рано это понял.
«Но, учитывая, как он старается, мне всё же легче взаимодействовать с другими исследователями…»
Он никогда не говорил этого вслух, но по отношению к Вайсману внутренне ощущал именно это. Хотя остальные демонстрировали Кокуджоджи явную враждебность, по крайней мере, их было легче понять, а выдающийся интеллект Вайсмана обеспечивал отличную маскировку, что делало его истинные мотивы чрезвычайно трудно различимыми.
Действительно, даже обедая вместе, как это бывало, они могли казаться по-дружески беседующими, но истина в этом вопросе заключалась несколько иная.
«Ему ещё предстоит по-настоящему открыться мне… Совсем как Сланцу», — размышлял он про себя, вполуха слушая, как беззаботно болтает Вайсман. С того момента, как он ступил на землю этой страны, он решил преодолеть все трудности, придерживаясь двух простых правил.
Первое заключалось в том, чтобы относиться ко всем, с кем он контактировал, с предельным уважением. Подобно тому, как он отдал дань уважения самой церкви в тот первый день, он стремился должным образом понять чувства и культуру своих партнёров, обращаясь с ними с предельной искренностью.
И вторым… было проникнуть внутрь себя — как солдат, который получил самую лучшую подготовку, как глава древнего клана оммёдзи, и более чем что-то ещё — собственно как японец Кокуджоджи Дайкаку. Он верил, что сможет это сделать.
___________________
*Реставрация Мейдзи (1868—1889 гг.) — период в истории Японии, во время которого феодальная система управления (сёгунат) сменилась прямым императорским правлением. Прогрессивные реформы, затронувшие все сферы, вывели Японию на качественно новый уровень и сделали развитым государством.
«Палата большого государственного совета» — правительство при императоре в период Реставрации Мейдзи.
* * * * *
Перед лицом многочисленных задержек в то воскресенье был сделан прорыв в виде появления молодой женщины. Как бы неловко это ни было, он не мог не признать, что случайная встреча с этой женщиной стала, насколько он понимал, инцидентом, повлиявшим на него как публично, так и в частном порядке.
Он сидел в углу кафе, расположенного в старой части города, и читал книгу, которую привёз с собой из Японии. В кафе подавали восхитительный тёмный купаж*, а скромные украшения магазина оставляли ощущение комфорта, поэтому он приходил сюда на прошлой неделе или около того, заказав обед в одном из многочисленных ларьков, которые часто встречались в этом районе.
Он сблизился с одним владельцем магазина, человеком по имени Иоганн, и они любили беседовать, когда Кокуджоджи заходил. В этот день после того, как он насладился колбасками из тележки Иоганна, он пришёл в это кафе и стал просматривать текст, который держал в руках.
Именно тогда это и произошло.
— Пожалуйста, простите, если я ошибаюсь, но… вы случайно не лейтенант Кокуджоджи из японской армии? — обратились к нему на мягком немецком, и когда Кокуджоджи оторвался от своей книги, его глаза расширились, поскольку он увидел поразительно красивую женщину, стоящую перед ним.
Её серебристые волосы блестели, оттеняя ярко-серые глаза, и её стройная фигура была окутана атмосферой элегантности. Кокуджоджи знал, как должен выглядеть человек, чтобы по достоинству оценить эстетическую составляющую, но в Японии или Германии он никогда не видел настолько красивой женщины — с ореолом свечения, исходящим изнутри.
— …Да. Это я, — ответил он немного смущённо, и её глаза расширились.
— О, чудесно! Я не знаю, что делала бы, если бы ошиблась! — Тут она весело улыбнулась, с облегчением прижав руку к груди, и это придало ей вид прелестной молодой женщины.
Однако к этому моменту Кокуджоджи сумел разобраться в ситуации, и настала его очередь спрашивать, когда он встал и протянул руку для приветствия.
— Я так понимаю, вы должно быть Клаудия-сан, верно? Старшая сестра Адольфа.
— Вижу, ваши дедуктивные способности достойны восхищения, Лейтенант.
— Это было довольно легко определить; вы очень сильно на него похожи.
Трудно было представить, чтобы в окрестностях Дрездена нашлось много людей, которые держались бы с таким достоинством. Если они и были, то это могла оказаться только вторая половина пары гениальных близнецов. Эта женщина — Клаудия Вайсман — с радостью пожала руку Кокуджоджи, одарив его светлой улыбкой.
— Рада нашей встрече, Лейтенант. Мне наконец-то удалось познакомиться с вами.
Судя по всему, они просто упустили возможность встретиться друг с другом по его прибытии, поскольку Клаудия в течение последних двух недель была в Берлине, далеко от исследовательского центра.
Ощущения от её тонких бледных пальцев, соприкоснувшихся с его собственными, оставались с Кокуджоджи ещё спустя некоторое время.
___________________
*Купаж — смесь напитков, преимущественно алкогольных, для придания им нового вкуса.
* * * * *
По приглашению Кокуджоджи Клаудия села за тот же столик, заняв место напротив него. Она пришла в это кафе, чтобы насладиться коротким перерывом. На самом деле, она была здесь постоянным посетителем ещё до приезда Кокуджоджи.
— Я приму ваше предложение, извините, что беспокою вас, — вежливо обратилась Клаудия, грациозно садясь за столик.
Она заказала чай с корицей у официанта, который подошёл к ней, а потом снова перенесла своё внимание на Кокуджоджи.
— Итак, что вы думаете о Дрездене? Вы более или менее устроились?
Её голос был нежным и трогательным. Кокуджоджи слегка улыбнулся и ответил:
— Да, благодаря вам.
— Мне жаль, что я только сегодня смогла прийти поприветствовать вас, поскольку до сих пор была занята решением вопроса в Берлине.
— Что-то случилось?
— Нет, ничего особенного. Я всего лишь передавала все исследования, которыми Ади… Адольф и я занимались в прошлом, это заняло некоторое время.
— Ясно.
— Сейчас мы с Адольфом можем, наконец, сосредоточиться на изучении этого Сланца.
— …
Кокуджоджи взглянул на Клаудию несколько удивлённо. Похоже, дело было не только в приказе сверху. Вайсман и Клаудия вложили душу в изучение Сланца. Для того чтобы полностью сосредоточиться на этом исследовании, как сестре, ей пришлось вернуться и разобраться с другой работой. Только из одного этого он мог бы сделать вывод, что два гения были по-настоящему увлечены.
«Кажется, что в этом Сланце есть истина», — подумал Кокуджоджи и, потягивая кофе, прищурил глаза.
— Лейтенант? — спросила Клаудия, наблюдавшая за выражением Кокуджоджи. — Прошу прощения, что беспокою вас, когда вы отдыхаете в свой выходной, и задаю подобный вопрос… но если вы не возражаете, пожалуйста, расскажите мне о Сланце…
То, как сияли её глаза, намного превосходило свет интеллекта.
— Каково ваше мнение?
— … — Кокуджоджи занял осторожную позицию. — Это…
Отвечая, он тщательно подбирал слова…
— Честно говоря, я ещё не знаю. — Он остановился на мгновение, а потом продолжил. — Но поскольку вещи, которых я не понимаю, продолжают накапливаться, это привело меня к мысли, что я мог бы найти ключ.
Клаудия внимательно слушала его. Ей было интересно то, что он говорил.
Кокуджоджи опустил взгляд к столу.
— Я взялся за эту миссию сразу, как только завершилась моя подготовка, однако после ещё читал о Христианстве, Каббале, Астрологии, Нумерологии и других западных оккультных учениях. И теперь, когда я использовал свой собственный подход в изучении Сланца, то пришёл к заключению, что всё-таки я чувствую, что этот Сланец содержит какую-то не западную систему ключей. Самое главное… — он заставил себя мягко улыбнуться, продолжив: — У меня нет причин находиться здесь, если бы не это. Я просто хочу сам убедиться во всём. В некотором смысле эти две недели не прошли впустую.
— Лейтенант, вы… — медленно заговорила Клаудия. — Вы действительно честны и искренни по отношению к своей работе.
— Потому что это моя миссия, — ответил он несколько холодно. — Далее я буду использовать все средства, у меня хорошо получается сочетать все техники и знания в исследовании Сланца. Настоящая работа начинается сейчас. Даже если это просто моя догадка, я чувствую, что западные теории или восточные заклинания здесь не сработают. Эта вещь — за гранью всего этого.
В голове Кокуджоджи внезапно возникло ключевое слово.
«Гармония — для того, чтобы не потерять себя, и, оказавшись чужим, соответствовать, чтобы приспособиться здесь».
Даже несмотря на то, что это было расплывчато, казалось, он нашёл ключ.
— Лейтенант?
Услышав голос Клаудии, Кокуджоджи вернулся назад в реальность.
— Простите. Я кое о чём задумался.
— Всё в порядке.
Поскольку Клаудия смотрела на него с нежной улыбкой, он решил рассказать ей всё это.
— Госпожа, поначалу я ничего не смог почувствовать от Сланца. Было впечатление, что это нечто мелкое, появившееся после сильного дождя. Это лежит на самой поверхности. Однако я чувствую, что если мы сможем пробиться сквозь оболочку, нас ждёт нечто большее. В отношении этого… — он немного поколебался, но решил закончить свои слова. — У меня очень сильное предчувствие.
Немного помолчав, Клаудия сказала с весёлым смехом.
— …это слишком большое совпадение. — Она глянула на Кокуджоджи из-под длинных ресниц. — Мы с братом пришли к той же самой идее.
Клаудия так красива. У Кокуджоджи снова возникло это чувство.
* * * * *
После этого они оба некоторое время не разговаривали. Кокуджоджи был человеком немногословным, так что молчать ему было не так уж и трудно. Когда Клаудия заговорила, её щёки слегка покраснели:
— Кстати, Лейтенант, вы только что говорили, что читаете. Какие книги вы читаете?
Чтобы сменить тему, она взглянула на книгу, которую Кокуджоджи оставил на столе.
— Эта книга? — Кокуджоджи безучастно взял её. — Это сборник стихотворений Генриха Гейне.
— Генрих Гейне? — Клаудия выглядела удивлённой. — Но это же не японская книга?
— Госпожа, для хороших произведений не существует преград. Конечно, прежде они должны быть корректно переведены и изданы в Японии. Лично я чувствую, что этот поэт воплощает дух этой страны. У меня есть также немецкая версия книги. Просто сегодня мне захотелось почитать её на японском языке.
Клаудия удивилась ещё больше.
— Так значит, Лейтенант любит стихи?
Кокуджоджи ответил совершенно другим тоном, отличным от того, который использовал на работе:
— Да. По крайней мере, я не мог бы сказать, что мне они не нравятся.
Абрикосовые глаза Клаудии были широко распахнуты, в то время как лицо Кокуджоджи сохраняло непроницаемое выражение.
— О да, говоря о восточном и западном. У меня есть вот такая книга. Это литературное произведение, японские хайку, переведённые на немецкий. Точнее, это исследовательская книга о хайку, написанная на английском языке поэтом-имажистом* и переведённая на немецкий… Вы любите читать?
Пока Кокуджоджи говорил, он достал из своей сумки книгу. На её обложке на немецком языке было напечатано «Японский свободный стих». Клаудия взяла у него книгу.
— Ха-ха. — Она рассмеялась так, словно вспомнила что-то забавное.
— Что-то не так? — смущённо спросил Кокуджоджи.
Клаудия ответила, прикрывая рот:
— Прошу прощения. У меня такое впечатление, что Лейтенант — страшный человек. — После этих слов она посмотрела на него дразнящим взглядом. — Не думала, что вы интересуетесь подобными вещами.
Кокуджоджи ничего не оставалось, кроме как рассмеяться.
— Люди всегда говорят это обо мне. Я не могу в достаточной степени сам заметить это, но я, должно быть, выгляжу устрашающе.
Клаудия не могла перестать хихикать:
— Это потому, что вы солдат. Не лучше ли выглядеть немного более устрашающим?
Напряжённое тело Кокуджоджи начало расслабляться после того, как он это услышал. Ему в голову, как и раньше, пришло внезапное озарение.
Будь собой, обращайся с людьми вежливо.
Это было правильно.
Казалось, он нашёл точку фокусировки. Не только ради Сланца, это могло бы быть эффективным и в отношении тех людей, с кем он хотел сблизиться.
Например, жизнерадостный гений, который любит пошалить, но так просто не открывается людям.
— Клаудия-сан, — обратился Кокуджоджи к даме, сидящей напротив него. — Я нуждаюсь в небольшой услуге от вас, но не уверен, будет ли это вам удобно?
В его голове созрел план.
___________________
*Имажизм — модернистское литературное направление, существовавшее в англоязычных странах с 1908 года и оказавшее огромное влияние на становление современной поэзии.
* * * * *
За следующие две недели ничего особенного не произошло, время пролетело незаметно. Адольф К. Вайсман собирал основные данные по Сланцу со своей обычной страстностью. Добросовестно выполняя свою работу, можно совершить прорыв в любом сложном проекте — это было его твёрдое убеждение. Тому, кто пренебрегает фундаментальными исследованиями, вряд ли откроются божественные знания.
К счастью, вернулась из Берлина его партнёр по исследованиям — сестра, и работа стала продвигаться более успешно.
В течение месяца в их исследованиях наметился некоторый прогресс.
Как только Вайсман смог расслабиться, он начал оглядываться вокруг, отметив некоторые перемены в своём научном учреждении.
Никто, кроме Вайсмана, чуткого к чувствам других, не смог бы с первого взгляда определить, что тем, кто принёс эти перемены, оказался Кокуджоджи.
Отношения между людьми в институте улучшились по сравнению с тем, что было раньше. После внимательного наблюдения за его поведением, Вайсман кое-что понял. Прежде всего, хотя и не все, но многие люди в институте стали здороваться и общаться с Кокуджоджи в повседневной жизни.
Кокуджоджи не делал ничего особенного. Он только приветствовал других очень вежливо. Он обращался к людям с уважением. Если это представлялось разумным, он мог поделиться своим мнением, не выходя за рамки этикета.
Он просто повторял эти нейтральные действия.
Но такое поведение постепенно помогло ему добиться доверия темпераментных исследователей.
«Йоу, посмотрите-ка на это лицо хищной рыбы в железной маске; не могу поверить, что он способен завоёвывать расположение людей. Лейтенант и в самом деле оказался достойным солдатом… Нет, должно быть он — прирождённый лидер».
Вайсман знал, что это проще сказать, чем сделать. Глядя на человека из чужой страны, каким являлся Кокуджоджи, было бы легко заметить, если бы он был неискренним.
«Он хорош».
Его сестра Клаудия активно поддерживала Кокуджоджи, это стало для Вайсмана полной неожиданностью.
Поскольку страна являлась патриархальной, Вайсман занимал пост директора научно-исследовательского центра номинально. На самом деле, касалось ли это результативности или таланта, Клаудия была намного лучше него.
Поэтому исследователи восхищались Клаудией. Подумать только, Кокуджоджи оказался способен беседовать и смеяться с такой молодой и симпатичной начальницей как она.
На взгляд других людей, они могли бы соперничать с ним. Это был очень серьёзный фактор, благодаря которому Кокуджоджи смог влиться в коллектив института.
«Моя сестра никогда не могла общаться с незнакомцами, как я, и она не из тех, кто легко откроется мужчине».
В действительности, Вайсман немного завидовал тому, что происходило перед ним. Разумеется, он не испытывал ненависти к Кокуджоджи, но если тот слишком близко подходил к его драгоценной сестре, всё равно чувствовал лёгкую ревность.
«Ах да, давненько я его не разыгрывал. Почему бы мне не придумать какую-нибудь шутку?»
Впервые с тех пор, как вернулась его сестра, Вайсман, который некоторое время был паинькой, вновь планировал что-то для Кокуджоджи.
* * * * *
Для такого гения, каким являлся Вайсман, план был поистине детским, поскольку ничем не отличался от шутки ученика средней школы. Он придумал использовать бродячего кота, недавно пробравшегося в институт.
Это был толстый кот с длинной мордой, которого совершенно не волновали люди.
Вайсман сам дал ему имя — «Тамагору». Этот кот появился в институте примерно в одно время с Кокуджоджи. Поэтому он решил взять кота с японским именем. Вайсман задумал посадить кота в сумку и сделать так, чтобы Кокуджоджи опустил туда руку. Его целью было повергнуть его в шок. Это должно было сработать как незаметная ловушка.
Однако Тамагору оказался не тем котом, который легко подчинился бы приказу Вайсмана. Он извивался, сопротивляясь; в конце концов, ему удалось поцарапать Вайсману руку и сбежать.
— Ой! — вскрикнул Вайсман, погнавшись за котом. — Подожди меня, глупый кот! В следующий раз я отвезу тебя в Японию!
По-видимому, это предложение не привлекло кота. Он быстро помчался прочь. Вайсман весело побежал за ним, но сразу же столкнулся с кем-то на углу коридора.
— Ах!
Что-то разбилось, с громким звуком ударившись о землю и сопровождаясь чьим-то пронзительным криком.
— Ох! Простите!
Вайсман, на мгновение увидевший звёзды, смог распознать, что человеком, на которого он сейчас налетел, был Кокуджоджи. На полу у его ног были повсюду разбросаны осколки разбитой керамической вазы. В то же самое время сестра Вайсмана Клаудия закрывала рот, останавливая вырвавшийся крик, устремив взгляд в его сторону.
Похоже, он врезался в Кокуджоджи, который шёл бок о бок с Клаудией.
Кокуджоджи держал керамическую вазу?
— Лейтенант! Простите, простите!
Подражая японцам, Вайсман просил прощения, сомкнув обе ладони прямо перед глазами.
До сих пор, даже несмотря на своё крайнее сожаление, он не понимал всей серьёзности ситуации.
Он не ожидал…
— …
— …
Глядя на выражение Кокуджоджи и Клаудии, становилось ясно, что случилась беда. Прежде всего, Клаудия выглядела бледной.
У неё было трагическое выражение лица, которого Вайсман никогда не видел прежде, когда она смотрела на него, и она молча качала головой.
Было ли это его воображением? В её глазах застыли слёзы.
Вайсман почувствовал, как сердце учащённо забилось.
— Э? Что происходит? Почему это выглядит так, будто всё плохо?
С другой стороны, Кокуджоджи казался бесстрастным, как обычно. Он бросил пристальный взгляд на осколки, и на его лице появилась маска отчаяния.
— Ах, она разбилась.
— П-простите… Лейтенант?
— Ничего не поделаешь. Похоже, мне придётся сделать сэппуку.
— Эй?
От этого неприятного слова глаза Вайсмана расширились. Сняв с пояса нож, Кокуджоджи принялся пристально разглядывать лезвие.
— Подождите, а? Эй?
Клаудия громко прикрикнула на обезумевшего Вайсмана.
— Ади! Эта ваза была подарена Лейтенанту японским генералом. Это единственное и неповторимое сокровище в мире!
Кокуджоджи мягко остановил Клаудию, но это не помешало ей продолжить свои слова.
— Это я настояла, чтобы он показал её мне, поэтому он достал её, а ты… — В это время слёзы и в самом деле хлынули из глаз Клаудии. — Что ты наделал?
Вайсманом овладела паника.
— Э? Не может быть! Вы меня разыгрываете, да?
— Мне очень жаль, Вайсман. — Кокуджоджи улыбнулся ему. — Я больше не смогу помочь вам в ваших исследованиях, пожалуйста, сообщите на мою родину от моего имени.
— Почему так? Просто из-за того… Почему?
— Как-то вы спрашивали меня, ниндзя я или самурай? Теперь я могу сказать вам — я самурай. Поэтому, чтобы заслужить прощение, я должен сделать сэппуку.
— Сэппуку?
Холод пробежал по его спине.
Адольф Вайсман знал об этом. Когда самураи совершали непоправимую ошибку, чтобы сохранить свою честь, они должны были покончить с собой.
— Нет! — Он не смог удержаться от крика. — Не надо, Лейтенант!
Было слишком поздно. Кокуджоджи направил клинок себе в живот и нанёс удар.
— !
Вайсман напрасно кричал. Только едва он подумал, что Кокуджоджи сейчас медленно упадёт…
— Вайсман. — На лице, выражавшем мрачную решимость, появилась слабая улыбка. — Удалось вас напугать?
Кокуджоджи осторожно вытащил клинок, кончик которого превратился в букет цветов.
— Теперь, прошу вас, ведите меня за собой дальше. Эти цветы в знак моей благодарности, пожалуйста, примите их.
Приглядевшись внимательнее, он понял, что не заметил, когда Клаудия остановила слёзы и искренне захихикала. Вайсман удивлённо растянул рот до ушей.
«Лейтенант? Человек, который во всём придерживается правил, выставил меня дураком?»
Кокуджоджи серьёзно заметил:
— Сунь-Цзы сказал: «Вся война основана на лжи».* Планирование стратегии изначально было военной обязанностью.
Внезапно Вайсмана озарило.
«Ясно! Лейтенант находится на одной волне со мной!»
Чтобы ответить на его выходку, Кокуджоджи спланировал то, в чём он не был хорош. Это выражение придумал кто-то такой же серьёзный, как и он сам, человек с похожим способом мышления.
Он имел в виду, что готов испробовать всё возможное, чтобы играть вместе с ним.
Его губы сами собой изогнулись в улыбке, которая очень быстро взорвалась смехом. В этот момент Вайсман был действительно счастлив, очень-очень счастлив.
Впервые в жизни он нашёл себе друга, готового играть с ним. На лице Клаудии, стоявшей сбоку, была ободряющая улыбка.
Кокуджоджи также улыбался.
— Лейтенант! — Вайсман бессознательно протянул руку для пожатия. — На самом деле это я нуждаюсь в том, чтобы вы меня направляли.
Кокуджоджи пожал ему руку и сказал:
— Вайсман, по поводу анализа Сланца у меня есть предложение, надеюсь, вы меня выслушаете…
Это предложение открывало новые перспективы, которые в будущем могли бы обеспечить прорыв в успешной активации Сланца.
В тот момент Кокуджоджи, Адольф и Клаудия ещё не знали, какая судьба ожидает каждого из них.
___________________
*Сунь-Цзы (VI—V вв. до н.э.) — крупнейший военачальник и военный теоретик Древнего Китая, автор трактата «Искусство войны».
Эпилог. К новым приключениям
Когда Исана Яширо снова проснулся, в номере было очень тихо.
— Ах, хорошо.
Яширо остался на кровати. Протянув руку к потолку, он почувствовал, что ему снился ностальгический сон.
— Э…
Во сне была женщина, одно присутствие которой дарило ему покой.
И мужчина, который с удовольствием мог бы побеседовать с ним о будущем.
Там у Яширо имелось всё, что он мог бы попросить, он был очень счастлив.
Это был просто сон.
— Ладно…
Почему это было так?
На глаза вдруг навернулись слёзы. Как бы упорно Яширо ни старался думать, пытаясь сосредоточиться, чтобы добраться до глубин своей памяти, он не мог найти причину. Во сне он был действительно счастлив, но когда проснулся, осталась только горечь страдания.
Он не мог вспомнить.
Но он знал, это было что-то важное, с чем он столкнулся однажды.
Это было что-то важное, что он, казалось, полностью потерял.
— Так… что же я за человек?
Устав думать, он зажмурился. В результате у него заболел висок, и он почувствовал тошноту.
— Больно…
Схватившись за голову, Яширо попытался сесть. Чувство тревоги нарастало, заставляя пульс ускоряться. Его нынешнее психическое состояние нельзя было расценить как приятное.
И тогда…
Он осознал.
В комнате царил разгром.
— …
Глаза Яширо расширились, и он лишился дара речи, осматриваясь вокруг.
Со стены упала картина, повсюду были разбросаны полотенца, телевизор валялся на полу, а люстра на потолке была разбита.
Здесь практически только что пронёсся тайфун.
— Э…
Яширо снова огляделся в недоумении.
— Ну, офигеть!
Наконец он заметил Куро и Неко и не смог сдержать вырвавшегося восклицания. Оба они устало сидели спиной к спине в углу комнаты.
И оба пристально смотрели на него дикими глазами.
— …
— …
Судя по их глазам, казалось, им хотелось что-то сказать. Куро выглядел сильно измученным, на его лице виднелись красные царапины, несколько пуговиц белой рубашки оторвались, и он задыхался от боли. Неко тоже не могла перевести дыхание. Её волосы встали дыбом, как будто от удара током. Снизу она была одета в юбку, которую подобрала во время бега, в то время как сверху на неё был наброшен не застёгнутый пиджак Куро.
— …
Некоторое время Яширо глазел на них, затем поднял палец и спросил:
— Вы… — Он кивнул головой. — Вы уже стали добрыми друзьями?
— Ни за что!
— Невозможно!
Куро и Неко встали и возразили в унисон. А потом повернулись друг к другу и опять начали ссориться.
— Девушка, у которой нет чувства стыда, я запрещаю тебе когда-либо снова раздеваться передо мной!
— Кто бы говорил, Куроске! Если ты снова посмеешь мешать мне и Широ, я заставлю тебя страдать гораздо сильнее, чем в этот раз!
Куро и Неко свирепо посмотрели друг на друга. Расстояние между ними было столь небольшим, что их головы почти соприкасались.
— Бесстыдница!
— Тупой и занудный извращенец!
— Что ты сказала?
— Ты хочешь подраться?
Так… они сцепились обеими руками и ногами. Хотя оба выглядели разозлившимися друг на друга, казалось, что двигались они синхронно.
— Пф-ф, — вдруг рассмеялся Яширо.
Он почувствовал себя так, словно освободился от своего психического напряжения. Мог ли он сказать, что с ней он ощущал вокруг себя умиротворение или, наоборот, она всегда являлась причиной суматохи? Что же касается другого человека, то на попытки душевно поговорить с ним о будущем, он получит только заявление, что тот хочет его убить.
Они полностью отличались от пары из его сна.
Ему стоило усилий просто находиться рядом с ними.
Но…
Несмотря на это…
— У-ха-ха-ха! — Плечо Яширо дрогнуло, когда он начал смеяться. И дальше… — А-ха-ха-ха-ха-ха!
Он громко рассмеялся.
Ятогами Куро и Неко.
Его товарищи в этом увлекательном путешествии. Увидев их драку, тревога и дискомфорт в теле, с которыми он проснулся, исчезли без следа. Они оба были потрясающе сильными; их сердца были более закалёнными, чем у него.
— Куро, Неко.
По всей вероятности, оба они носили шрамы от своего прошлого. Они погибали бессчётное множество раз, но двигались вперёд, несмотря на боль.
По их ясным глазам и прямолинейным действиям он мог почувствовать, что их личности были сформированы под задачу текущего момента, в результате их решимости и выбора.
Определённо, они не родились такими по мановению удачи.
Только через повторяющиеся испытания и преодоление трудностей они стали теми, кем были теперь.
Яширо не знал почему, но он был в этом уверен.
«Может быть, я тоже… если только это так. Или, по крайней мере, надеюсь, что я такой же с этого момента».
Яширо улыбнулся, подойдя к смутившимся Куро и Неко. Он обхватил их обеими руками за шеи и крепко обнял.
— Ты… что ты делаешь?!
Куро слегка покраснел, он был взволнован. Но не оттолкнул его, поскольку чувствовал, что аура Яширо отличается от обычной. С другой стороны, Неко просто приняла его объятия.
— Широ!
Неко прижалась лицом к его лицу с выражением: «Широ, наконец, готов приблизиться ко мне».
— …Пожалуйста, выслушайте меня, оба.
Говоря это, Яширо не изменил положения. Куро и Неко замерли, ожидая его следующих слов. Яширо сказал спокойным голосом:
— Я всё ещё не знаю, кто я. Поскольку у меня нет воспоминаний о прошлом, то нет и опыта, который я приобрёл в своей жизни. Буду честен… — Он на мгновение замолчал. — Может быть, я действительно убийца.
Плечо Куро напряглось. Но кроме этого от него не последовало никакой другой реакции. Лёгкая улыбка появилась в уголке губ Яширо.
— Возможно, как сказал Куро, я могу оказаться злым Седьмым королём. Существом, которое необходимо уничтожить ради этого мира, ради людей.
В этот момент притихшая было Неко вдруг воскликнула:
— Ни за что!
Немного сердитым тоном она уверенно сказала:
— Широ — это Широ! Широ мой… Ты — наш Широ!
Куро, казалось, был несколько удивлён.
— …
Лицо Яширо сразу озарилось улыбкой.
— Да, ты права. Всё, что ты сказала, должно быть правдой, Неко.
— Ну, конечно. — Неко выглядела счастливой. Яширо погладил её по голове. Ласково глядя, он продолжал говорить.
— Неко права. Но, тем не менее, я всё же хочу быть Исаной Яширо, делая выбор в пользу того, чтобы жить по своей воле. Поэтому, даже если я столкнусь с какими-либо препятствиями и трудностями, я всё равно хочу жить как Исана Яширо.
— Но ты можешь оказаться виновным, и мне придётся исполнить волю Ичигена-сама.
Яширо продолжил в ответ:
— Даже если и так, я всё равно не хочу нести грех Седьмого короля, о котором не помню, безропотно и ничего с этим не делая. Даже если я виновен, я рассчитываю нести этот грех как Исана Яширо. Не как кто-то другой, а как Исана Яширо.
Он взглянул на него решительными глазами.
— Я надеюсь, что ты убьёшь меня, будучи моим другом.
Куро тихо покачал головой и ничего не сказал.
Неко, казалось, была сильно рассержена.
— Куро — большой идиот! Я обязательно буду защищать Широ, если это потребуется! Я обязательно покажу тебе своё обнажённое тело много-много раз!
— Спасибо, Неко… Э? Обнажённое?
Яширо остановился, наклонив голову, так как не понял этих слов. Неко, напротив, гордо сказала:
— Потому что Широ — это Широ Неко! Широ — мой Широ!
— Понятно.
Яширо оставил попытки разобраться в теме обнажения. Он снова крепко обнял Куро и Неко.
— Я Широ Неко, а также друг Куро, Исана Яширо. Я буду усердно работать, чтобы иметь возможность сказать это с высоко поднятой головой.
После этого он мягко отстранился.
С улыбкой он по очереди посмотрел на Куро и Неко.
— Теперь я должен попросить вас.
В это время вдруг послышалась мелодия, предупреждающая о входящем сообщении. Яширо и Куро с удивлением уставились на Неко, в то время как сама Неко была в замешательстве.
— Мяу?
Она наклонила голову и достала КПК из кармана пиджака Куро, в который была одета. Неко собиралась поиграть с ним.
Куро забеспокоился.
— Эй, что ты делаешь? Это моё!
Куро поспешно выхватил телефон у Неко и открыл сообщение. Он быстро пробежал глазами по экрану, и его лицо вдруг побледнело.
— Похоже, что-то и в самом деле произошло?
— Что случилось?
Куро выглядел заметно удивлённым и озадаченным, поэтому Яширо не мог не спросить.
Куро взглянул на него и перевёл глаза обратно на КПК, прежде чем снова обратить внимание на Яширо; поколебавшись мгновение, он сказал:
— Знакомый информационный агент прислал мне некоторые новости.
— Информационный агент? Ты действительно имеешь дело с такими людьми?
Куро не знал, должен ли он злиться на Яширо, который выглядел удивлённым. Он сказал:
— Для того, чтобы найти тебя… для того, чтобы найти злого Седьмого короля, я просил некоторых людей о помощи.
— Ясно.
Яширо натянуто рассмеялся. Куро добавил:
— Не бери в голову.
«Красный король Суо Микото, находившийся в плену у Синего клана Скипетра-4, по всей видимости, возглавил членов своего клана и захватил Школьный остров».
Глубоко вздохнув, он продолжил.
«Доступ к Школьному острову был полностью отрезан. Ситуация обострилась настолько, что Синий король Мунаката Рейши лично возглавил Скипетр-4 для принятия соответствующих мер — возможно, это приведёт к полномасштабной войне».
Его лицо выглядело крайне напряжённым.
В этот момент Неко внезапно воскликнула:
— Кукури!
Яширо и Куро тоже подумали о том же самом.
— Кукури должна быть ещё там, Широ!
Неко схватила Яширо за воротник. Яширо зажмурился. Куро спросил:
— Что будем делать?
— Широ!
Исана Яширо открыл глаза. На его лице была обычная улыбка.
— Кажется, назревает война, — сказал он беззаботным тоном.
Этот тон принадлежал жизнерадостному Исане Яширо — и подобный настрой позволял ему оставаться своим в любом месте.
— В общем, вот что я предлагаю.
Яширо беспечно рассмеялся.
— Я хотел вернуться на Школьный остров, потому что нужно многое переосмыслить — но никогда не думал, что ситуация сложится таким образом.
— Итак… — Неко взглянула на Яширо сверкающими глазами.
Куда бы Яширо ни захотел пойти, она без колебаний последует за ним. Она, наконец, нашла это после того, как стала кошкой; она, наконец, впервые обрела покой.
— … — Куро с досадой вздохнул. — Ты идёшь наперекор воле Красного и Синего королей, и в одиночку у тебя против них нет шансов. Насчёт Синего короля ничего не могу сказать, а Красный король действительно хочет тебя убить.
Он посмотрел на Яширо.
— Как я могу позволить кому-то ещё убить тебя, прежде чем увижу твоё истинное лицо? Я подведу Ичигена-сама.
Он сказал это очень серьёзно.
Яширо рассмеялся.
На том стадионе у Куро было много возможностей бросить Яширо. Но он этого не сделал. Следовательно, он верил, что сдержит своё обещание.
На карту была поставлена честь покойного Ичигена.
И «узы», которые он избрал.
Яширо взглянул на этих двоих, стоявших перед ним. Его поразила мысль о судьбе, которая связала их троих вместе.
Этим же жизнерадостным и на редкость легкомысленным тоном Исана Яширо произнёс ключевые слова их собрания:
— Идём. Давайте вернёмся на Школьный остров!
@темы: перевод, K-Project, Рассказы по K-Project
-
-
14.08.2024 в 16:40Ксения (Незарегистрированный пользователь) 4 октября 2018 г. в 16:45
Большое спасибо! Жду продолжения)
Lady Garet 4 октября 2018 г. в 23:04
Спасибо за поддержку! Остался эпилог, и он уже в процессе)