Любовь - это истина (c)
#Weiss_Kreuz, фанфик.
Название: Право на счастье
Автор: Lady Garet
Бета: Atanvarnie
Канон: Weiss Kreuz
Размер: миди, 6024 слова
Персонажи: Наоэ Наги/Хидака Кэн (подразумевается Наги/Тот), Шульдих/Кроуфорд, Хондзё Юси/Фудзимия Ран, Цукиёно Оми и другие
Категория: джен, слэш
Жанр: приключения, драма, hurt/comfort
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: "Внутренний взгляд Наги был намертво прикован к своему врагу, а сердце откликалось мучительным сожалением: «Никто не имеет права прикоснуться к нему, кроме меня! Я сам его убью, отдайте его мне!»"
Предупреждения: Альтернативный финал. Основные события канона не изменены.
Примечания: Написано на ЗФБ-17 для команды "Vintage Anime".
читать дальше
— Послушай, Брэд, кажется, мне пришла в голову гениальная идея.
Кроуфорд оторвался от монитора, на котором мерцала картинка одной из немецких лабораторий Эсцет, вызванная усилием его мысли, и недовольно глянул на Шульдиха.
— Сколько можно повторять: я не терплю панибратства. Называй меня просто Кроуфорд.
— Просто «Ваше величество», — передразнил Шульдих. Наклонившись ниже, так что губы его почти коснулись затылка Кроуфорда, он насмешливо добавил: — Извини, Брэд. Но я буду звать тебя так, как мне вздумается. Тебе ведь нравится моё обаяние, не так ли? Иначе я бы не наблюдал сейчас эту любопытную картинку, явно вызванную силой твоего предвидения.
Стекло монокля под бровью старшего Шварц опасно сверкнуло.
— Обаяние — возможно. Но мне очень не нравится твоя наглость, Шульдих. К делу. Какая идея?
С неподражаемой улыбкой вдохнув запах дорогого одеколона, которым пользовался Кроуфорд, рыжий немец рассмеялся.
— Ты, конечно, никогда не признаешься… — сказал он, придвигая себе кресло и вальяжно устраиваясь в нём, — но тебя, как и меня, ужасно бесят эти клоны. Стыдно сознавать, что нас — лучшее из того, что было создано Эсцет за всю их дрянную деятельность — списали и выбросили в мусор.
Некоторое время Кроуфорд молчал, мрачно уставившись в монитор. Да, им создали замену. И да, эти жалкие копии получились намного хуже оригинала, хотя бы просто потому, что Шварц — живые люди. Поквитаться с Розенкройц просто необходимо, это вопрос чести. Разумеется, Наги и Фарфарелло тоже не в восторге от того, как кто-то распорядился их резервными ДНК, всё ещё хранящимися в немецких лабораториях Эсцет со времён преображения каждого из членов команды Шварц. Но пока только Кроуфорду было известно, для чего именно создавалась новая команда. Теперь об этом знает и Шульдих.
— Что бы ни представляла собой эта Эпитафия, но если Розенкройц создавались для её защиты, то наш враг — именно она, — продолжил свою мысль телепат. — И моя идея состоит в том, чтобы ради уничтожения общего врага заключить временное перемирие с Вайсс.
Кроуфорд саркастически усмехнулся:
— Действительно, гениальная идея. Ты сам-то веришь в то, что это возможно?
Прочитав его мысли, Шульдих снова рассмеялся:
— Тю-ю, Брэд, разве это унижение? Ты же никогда не принимал всерьёз угрозы этих милых котиков! А тот, кто взял наш генный материал, не спрашивая на это разрешения, нанёс нам настоящее оскорбление, и ты знаешь, что я прав. Из двух зол выбирают меньшее. У Вайсс есть такие возможности, которых нет у нас. И это истина, которую тоже не слишком приятно признавать.
Да, Шульдих был прав. Хотя порой его развязность просто невыносима, но в вопросах чести рыжий немец такой же педант, как сам Кроуфорд. И да — перед его обаянием сложно устоять.
Положив монокль на стол, старший Шварц некоторое время сидел, напряжённо сдвинув брови и потирая пальцем переносицу. Шульдих тактично молчал. На экране монитора мигало сразу несколько картинок: Вайсс сейчас не вместе, новое задание разбросало команду по миру. Ёдзи и Кэн в Европе: именно наблюдая за их передвижениями, Кроуфорд установил связь между Розенкройц и Эпитафией. Ая вместе с новенькими Кё и Сэной — в Японии, в Академии Коа. А Оми… Именно он сейчас — их босс, Персия. Это кажется шуткой судьбы, ведь Оми — младший из Вайсс, но если верить предвидению…
— Делаешь ставку на мелкого? — с любопытством спросил Шульдих.
Кроуфорд кивнул:
— Стоит попробовать. Я сам им займусь. А ты будь добр, объясни Наги, что если мы не выступим вместе с Вайсс сейчас и на равных, то его любимый враг вскоре может потерять почку. И больше такта, Шульдих! — строго добавил он, заметив, как в уголке губ немца дрогнула издевательская улыбка. — Больше мягкости и такта: у нас одна цель, и разногласия в команде мне не нужны.
Проще всего было бы навестить Оми в его офисе: ведь теперь Такатори Мамору — глава большой корпорации. Кроуфорд представил, как он эффектно появляется в приёмной и как растерянная секретарша спешит доложить боссу, какой неожиданный гость желает аудиенции. Разумеется, Оми не выставит его за дверь хотя бы потому, что всегда был вежлив. А ещё единственному наследнику клана Такатори надо уметь держать лицо в любых обстоятельствах. Он примет Кроуфорда и будет ему улыбаться, но, чувствуя себя в столь неловком положении, вряд ли согласится на его условия. Нет, так не годится. Старшему Шварц было необходимо добиться согласия младшего Вайсс на сотрудничество. И сделать это во что бы то ни стало.
Поэтому Кроуфорд появился перед Такатори в парке: в вечерних сумерках, когда тот шёл куда-то один, явно соблюдая инкогнито. Увидев заклятого врага, Оми тут же остановился. Лицо с ещё по-детски мягкими чертами не выразило страха, только глаза тревожно блеснули, и рука нащупала под курткой арбалет. Храбрец! Знает, что сейчас против Шварц у него никаких шансов, но всё равно намерен сражаться до последнего. Пусть даже в одиночку.
Кроуфорд усмехнулся, останавливающим жестом протянул вперёд раскрытую ладонь и сказал:
— Я один и без оружия. Надо поговорить, Вайсс.
Оми вытащил руки из карманов.
— Говори.
— Ходят слухи, что вы пытаетесь выйти на след Эпитафии, — начал Кроуфорд. — Мы сейчас заняты тем же самым. И по теории вероятности наши интересы должны совпадать.
Оми удивлённо распахнул и без того огромные глаза и захлопал ресницами. Однако бдительности не потерял. Кроуфорд снова усмехнулся про себя.
— Верить мне на слово ты, конечно, не обязан. Но ты ведь в курсе того, каким даром я обладаю? И сейчас моё предвидение говорит, что вам гораздо выгоднее сотрудничать с нами, чем действовать в одиночку. Я вижу в будущем очень любопытные картины…
Смерив Кроуфорда настороженным взглядом, Оми кивнул в сторону ближайшей скамейки:
— Присядем?
Они опустились рядом на лавочку, словно давние приятели. Но впечатление было обманчивым, каждый это прекрасно понимал, и по-прежнему был готов в любой момент схватиться за оружие.
— Вы ничего не делаете просто так, — сказал Оми. — И я бы хотел заранее знать, какую плату с нас потребуют.
Кроуфорд скривился, словно от зубной боли. Но его глаза смеялись: пожалуй, Шульдих сейчас на это ответил бы какой-нибудь тонкой, неприличной шуткой. Хорошо, что немца с ними нет, хоть он, вероятно, и наблюдает откуда-то из укрытия. Старший Шварц притворно вздохнул:
— Плату? Фу, как грубо! Сотрудничество, Вайсс. Сотрудничество на взаимовыгодных началах. Вы помогаете нам решить наши проблемы, а мы помогаем спасти от безвременной кончины добрую половину вашей команды. Ничего личного, просто бизнес.
Оми долго молчал, обдумывая предложение. Кроуфорд не торопил его.
— Я не верю тебе, — наконец сказал Оми, покачав головой. — Другому бы поверил, а тебе — нет. Извини.
По губам американца скользнула странная улыбка.
— Что же, откровенность в подобной ситуации тоже дорого стоит, — сказал он, и вдруг, железной рукой обхватив Оми за плечи, притянул к себе. — Нужны доказательства? Расслабься и не дёргайся. И запомни: два раза я одно и то же не предлагаю.
Оми, сжав зубы до хруста, замер в руках Кроуфорда. Он весь сейчас был — как натянутая струна, напряжение звенело в каждой мышце, отражалось эхом в каждом движении души и мысли. Боевая готовность номер один, — какое тут предвидение? Шварц устало вздохнул и повторил как можно мягче:
— Чтобы ты смог увидеть то же, что вижу я, придётся довериться мне. Других вариантов нет. Расслабься.
И провёл твёрдой ладонью по лицу Оми, вынуждая его закрыть глаза. Младший Вайсс наконец выдохнул, теснее прижимаясь к его плечу. Несколько ярких вспышек объединённого сознания расцвели гроздьями картинок из будущего, и Кроуфорд поймал себя на мысли, что никогда раньше видения не проносились в его мозгу так живо, ярко и эмоционально. Сила Вайсс велика, но она выражается не в способностях и не в боевой подготовке. А в чём? Хотел бы он знать точный ответ…
Наконец картины будущего погасли, и Оми отстранился, потрясённо протирая глаза.
— Невозможно! — пробормотал он. — Это не может быть правдой…
Шварц вопросительно поднял бровь:
— Но теперь ты хотя бы признаёшь, что я это не выдумал?
— Не знаю… Я должен подумать… Что ты предлагаешь?
— Написать программу, способную изменить будущее. А пока она не будет запущена на каком-нибудь подходящем устройстве, то для бэкапа настоящего предлагаю использовать своё личное резервное хранилище, — Кроуфорд, улыбаясь, приложил указательный палец ко лбу. Монокль в его глазу весело блеснул.
Оми тоже осторожно улыбнулся:
— Думаешь, сработает?
— Не уверен. Но попытаться стоит. В компьютерных делах ты соображаешь лучше. Я могу только попросить Наги помочь тебе. И гарантировать, что команда Шварц не будет вам мешать.
— Это уже немало, — сказал Оми, вставая со скамейки. И, протянув руку своему заклятому врагу, добавил: — Спасибо, Кроуфорд.
Когда Оми наконец добрался домой, он первым делом открыл календарь и стал просчитывать примерные даты событий, показанных ему Кроуфордом. По-прежнему не верилось, что сейчас эти негодяи Шварц — на их стороне. Но у Оми не было другого способа проверить, не обманул ли его Кроуфорд, как дождаться ближайшего исполнения увиденной картинки. А первой в списке событий стояла гибель Кё.
Все они знали, на что шли, выбирая жизнь вне закона, и все привыкли рисковать. Смерть ходила по пятам за каждым из Вайсс. Но одно дело — выполнять свою работу, не задумываясь о будущем, и совсем другое — точно знать, сколько отмерено страданий тем, за кого ты несёшь ответственность. Оми не мог позволить себе сидеть сложа руки. Кроуфорд предложил эту сделку, так и не сказав, какой интерес преследуют сами Шварц. Но то, что он приоткрыл запретную дверь, пропустив одного из заклятых врагов в своё сознание, вселяло надежду, что сегодняшний разговор не был провокацией. Возможно, в деле Эпитафии каким-то образом действительно задеты интересы Шварц. И возможно, Оми никогда так и не узнает, какие именно. Только на карту поставлена жизнь его друзей! Следовало хотя бы попытаться спасти Сэну и Кё, не допустить предательства Ёдзи и тяжёлого ранения Кэна…
Но сильнее всего его поразило другое видение, и в этом было страшно признаться даже себе. Далёкий город, окутанный предпраздничной радостью. Снег, и у почтового ящика — зябко съёжившаяся фигура. У этого человека в груди нож, он истекает кровью. И этот человек — Ая.
Усилием воли отгоняя мучительные картины, постоянно вновь возникающие перед глазами, Оми просидел за компьютером всю ночь. А на рассвете пришёл Наги.
Младший Шварц, в совершенстве овладевший телекинезом, возник в комнате прямо из воздуха. Он был совершенно таким же, каким Оми помнил его со времени последней стычки — замкнутым и собранным. Форменный мундир глухо застёгнут на все пуговицы, а в глазах — неизменная горечь потери. Смерив противника взглядом, в котором читалось презрение, он подошёл ближе и холодно проговорил:
— Шульдих сказал, что у тебя уже есть план. Что мне делать?
Некоторое время враги словно заново изучали друг друга. В этой тишине, в напряжённой паузе, можно было различить их дыхание и почувствовать пробегающее между ними электричество. Наконец Оми спохватился и приветливо качнул головой:
— Кофе будешь? Нам всё-таки работать вместе.
Бросив быстрый взгляд на монитор, где светилось окошко с фотографией Кэна (Сибиряк прислал отчёт о своём посещении класса Z), Наги кивнул:
— Да.
Наоэ Наги оказался хорошим напарником: свою часть заданий он выполнял идеально, и Оми уже не раз успел пожалеть, что судьба разбросала их по разные стороны баррикад. Младший Шварц появлялся за полночь и исчезал на рассвете, так что никто, даже секретарша Рекс, не подозревал, какой гость приходит к Такатори Мамору — Персии Вайсс. Конечно, пытаться разговорить Наги и тем более вызвать его симпатию было бессмысленно, но Оми присущим ему чутьём безошибочно ощущал, что этот замкнутый одиночка начинает смотреть на него другими глазами. Ледяное презрение его постепенно сменялось обычной холодностью, в которой со временем стало проявляться подобие интереса. Словно при встречах Наги пытается угадать мысли и мотивы своего напарника, а оставаясь один — проанализировать это для того, чтобы лучше взаимодействовать с ним, как можно скорее достигнуть общей цели. Хотя они по-прежнему не сближались, не переходили границ друг друга, но работа продвигалась быстро, и Оми был этому рад.
Через несколько дней, накануне гибели Кё, был сделан первый бэкап.
События развивались строго по сценарию, сообщённому предвидением Кроуфорда. Это одновременно пугало и обнадёживало. Шварц честно соблюдали свою часть договора, всё больше убеждая Оми, что на этот раз их враги действительно заинтересованы в сотрудничестве.
Об Эпитафии было известно уже достаточно много, и всё-таки некоторые детали в голове Оми не сходились между собой. А главное, он всё ещё не мог придумать, каким образом программу обновлённого будущего можно запустить в действие? Сейчас она хранится в сознании Кроуфорда, свёрнутая в систему особых символов. Наги гениально разработал этот шифр и стратегию переноса данных «туда», но насчёт «обратно» идей не было, потому что они даже приблизительно не могли себе представить конечный носитель. Как это должно выглядеть? Как мощный компьютер? Или человеческий разум? Вселенная, свёрнутая в точку? Некая сеть, расходящаяся из единого центра по всему миру? Можно было бы попробовать отработать несколько версий, но времени до «часа икс» оставалось всё меньше. И Оми решил сосредоточиться на поиске ответа на вопрос, казавшийся ему более важным, чем остальные: что представляет собой Эпитафия? Человек это или машина?
В команде Вайсс тоже всё было не радостно. После смерти Кё, в случайность которой никто не поверил, Сэна начал психовать и уже успел наделать глупостей. Убил директора Академии Коа — своего родного дядю, и тем самым вынудил агентов Эпитафии вести себя с ещё большей осторожностью, чем раньше. Кэн, вместе с Ёдзи вызванный из Европы, чтобы присоединиться к Вайсс в Академии, открыто выражал своё недовольство Сэной, разжигая конфликт. Ёдзи вёл какую-то свою игру, отказываясь посвящать товарищей в подробности. Только Ая был сдержан, и сейчас, по сути, от его выдержки всецело зависело, не провалят ли они миссию.
Но Персия не мог совершенно отстранить Сэну от задания, тем самым спасая его жизнь и прекращая разногласия в команде. Он чувствовал, что родственные связи юного волка с верхушкой Академии Коа способны вывести на верный след. И потому повернул дело так, что Идзуми Сэна был вынужден начать собственное расследование.
Именно в это время, перед решающим ударом, Оми получил от своего деда приказ прервать миссию.
Как всегда, Наги появился неслышно, в обычный час соткавшись из сумерек и лунного света. Оми стоял у окна и невидящим взглядом смотрел на город. В его руках была фотография четвёрки Вайсс: счастливые, беззаботные лица друзей-флористов, работников магазина «Дом, где живут котята». Наги тихо подошёл и через плечо Оми взглянул на фотографию. Только сейчас заметив появление напарника, младший Вайсс вздрогнул.
— Я получил приказ прекратить миссию, — сказал он потерянно.
Наги холодно пожал плечами:
— Прекращай. Предательство — ваше обычное дело.
— Зачем ты так? — в голосе Оми послышалась горечь упрёка. — Я же не собираюсь сворачивать работу над нашим проектом! Шульдих умеет читать мысли, и если бы я передумал, он обязательно сообщил бы об этом тебе.
— Шульдих мне ничего не говорил, — подтвердил Наги, не отрывая взгляда от фото четвёрки Вайсс. Некоторое время Оми внимательно наблюдал за этим взглядом, и вдруг тихо сказал:
— Вы с Кэном воспитывались в одном монастыре. У той монахини, которая… Я помню, Кэн убил её сам, никому из нас не позволил этого сделать. Почему, Наги? Ты ведь знаешь?
Телекинетик вздрогнул. Оми буквально всей кожей ощутил, как между ними снова выросла стена. Наги долго молчал, отвернувшись к окну, и его глаз, скрытых сумерками комнаты и длинной чёлкой, разглядеть было невозможно.
— Он обещал, что с ней ничего не случится, — наконец сказал младший Шварц. В словах его звенели лёд и металл. — Он предал меня. И каждый из вас способен на предательство. Потому что ваши идеалы — пыль, иллюзии. Этой дружбы, — Наги презрительным кивком указал на фотографию, — не существует. Если дело касается личных интересов, каждый сам за себя.
Оми взволнованно сжал кулаки.
— Неправда, Наги! У Кэна не было выбора. И он просто не захотел делить с нами ответственность за эту кровь, взял всё на себя. Разве это — не доказательство преданности?
— Я бы лучше посмотрел, как он сейчас будет выполнять твой приказ о прекращении миссии, — сказал Наги жёстко. — Вы же — Вайсс, и вы не можете ослушаться начальства.
— Приказа о прекращении миссии не будет, — процедил Оми сквозь зубы. В его глазах не осталось ни капли обычного мягкого обаяния, они были наполнены железной волей и решимостью. На лице Шварц отразился осторожный интерес.
— Вот как? И что ты намерен делать?
— Для начала попытаюсь добиться отмены приказа. А если не получится, сложу с себя обязанности Персии. Я сам — Вайсс. И не имею права ничего требовать от друзей, заставлять их делать что-то против воли. Они сами решат, идти за мной или нет. Но знаешь, Наги, я верю в нашу дружбу больше, чем в судьбу! И скоро ты убедишься в том, что был к Кэну несправедлив.
На бледных щеках Наги вспыхнул румянец. Ресницы взволнованно дрогнули, и Оми показалось, что младший Шварц сейчас готов шагнуть навстречу и сделать что-то необычное, удивительное, совершенно для себя нехарактерное. Например, пожать ему руку или обнять… Может быть, это усталость от одиночества? А может, уважение к силе воли и твёрдости позиции? Благодарность за то, что Оми не обманул его ожиданий? Или благодарность… за надежду? За право на счастье, щедро подаренное сейчас заклятым врагом?
Однако младший Шварц не привык давать волю эмоциям, и мимолётный порыв тепла тут же сменился его обычной деловой сосредоточенностью.
— Итак, мы остановились на том, что Эпитафия может быть машиной, подключенной к человеческим ресурсам? — спросил он сухо.
Но в тоне голоса Наги больше не было льда и металла, и Оми наконец улыбнулся:
— Да, давай сегодня отработаем эту версию. Перед твоим приходом я уже набросал черновую модель…
Оми сидел в комнате Аи, совершенно по-мальчишески забравшись на кровать с кружкой кофе. Ему было светло и спокойно. Теперь он уже не Персия — солидный глава тайной организации. Не надо отдавать приказы и нести ответственность за чужие жизни. Он такой же, как друзья, — рядовой член Вайсс. Но теперь он может сражаться с ними вместе, стоять рядом, плечом к плечу. И ничто не помешает ему довести начатое дело до конца!
Глава клана Такатори не стал с ним разговаривать. Сердце Оми наполнялось болью при воспоминании о том, что родной дедушка выставил его за дверь при помощи охраны. Но зато Вайсс откликнулись на личную просьбу «цветочника — слабака и плаксы». Да, их привязанность друг к другу крепче любых родственных уз, их преданность идее сильнее любых влияний со стороны. Слышишь, Наги? Я не обманул тебя!..
— Значит, ты предполагаешь, что Эпитафия — это машина, использующая человеческий ресурс? — Ая стоял у окна и задумчиво постукивал пальцем по кружке с кофе.
Оми кивнул, даже не пытаясь скрыть от старшего товарища своей глупой детской улыбки. Ая знает его как никто! С ним можно разговаривать открыто, не пряча глаз и не надевая масок.
— Я совершенно в этом уверен. Лаборатории по всему миру связаны между собой при помощи электронной сети. Головной компьютер должен быть один: именно через него передаётся вся информация и отдаются приказы. Но на защиту этого компьютера стянуты слишком большие резервы — обычную машину, пусть даже самую мощную, так не охраняют. Ведь сломанную технику всегда можно починить, а убитого человека не воскресишь, и информацию, которую он несёт в своём мозгу, не восстановишь. Поэтому нам надо искать человека: того, чей биологический ресурс полностью подключен к электронной сети.
— Кто это? Госпожа Кисараги?
— Вероятнее всего. Мать Сэны давно уже никто не видел, считается, что её нет в живых, но по результатам наших расследований выходит, что она по-прежнему руководит Академией Коа.
По губам Аи скользнула странная улыбка.
— Наших расследований? — переспросил он насмешливо. — Критикер такой информации не получали. Оми, признайся сразу, что ты втайне от нас связался с этими негодяями Шварц.
Оми покраснел.
— Ну и что? — сказал он, пытаясь закрыть ладонью пламенеющие щёки. — Сейчас у нас общая цель, а Шварц располагают большими возможностями. Было бы слишком неразумно вступать в конфликт ещё и с ними: у нас и так хватает шансов провалить миссию.
Недовольно сверкнув глазами в сторону младшего товарища, Ая всё-таки промолчал. Разумеется, он понимал мотивы Оми и, возможно, сам поступил бы так же: в той ситуации, в которой они оказались, с командой Шварц всё-таки лучше плохой мир, чем хорошая война. Главное же заключалось в том, что они ослушались приказа Персии и самовольно решили довести миссию до конца. Значит, теперь они — не Вайсс, а обыкновенные убийцы, и ответственность за пролитую кровь каждому из них придётся взять на себя.
— Как ты думаешь, что предпримет Персия? — спросил Ая.
Оми едва заметно вздохнул.
— Тут и думать нечего: дедушка вызовет Крашерс, так, чтобы они успели перехватить инициативу и не дали нам подобраться к зданию Академии.
— Крашерс… — Ая задумчиво допил свой кофе, поставил кружку на стол, прошёлся взад-вперёд по комнате. А потом присел на кровать рядом с Оми и, положив руку ему на плечо, уверенно сказал:
— Пожалуй, пора спать. Сегодня можешь остаться здесь: моя кровать в твоём полном распоряжении.
— А ты?
— А я собираюсь навестить одного зануду аристократа. Раньше утра он меня всё равно не отпустит.
И Ая накинул плащ, скрывая под ним катану. Оми задорно рассмеялся вслед:
— Эй, не забудь разбудить меня, когда вернёшься! У меня тоже есть дело к Подрывникам.
Конь был по-прежнему верен себе: для встречи он выбрал самый дорогой и уютный ресторан. Приятный приглушённый свет, живая музыка, услужливые официанты. Ая про себя усмехнулся: если бы он не знал Юси столько лет, то никогда не стал иметь дела с этим франтом. Действительно, Конь был одет, словно манекен с витрины модного магазина, и вёл себя совершенно по-королевски. Но хотя он производил впечатление баловня судьбы — манерного и беззаботного, Ая знал, что Юси — надёжный товарищ, на которого можно положиться в любой ситуации. Он не боится испачкать руки, и разговоры о чести для него не пустой звук.
— Рад тебя видеть, Ран. Сегодня — особенно.
— А ты совсем не изменился: всё такой же пижон.
Конь снисходительно улыбнулся:
— А ты всё такой же неотёсанный дикарь. Могу я позволить себе иметь маленькие слабости? Тем более что в последнее время ты нечасто балуешь меня своим вниманием.
— Ещё на танец меня пригласи! — ухмыльнулся Ая.
Юси рассмеялся:
— Нет, Ран, ты не дикарь. Ты — бревно! Но всё равно я рад тебя видеть.
Он не глядя махнул официанту каким-то особым образом, и вскоре им принесли вино и шахматы.
— Ферзь любит это место, — пояснил Конь, отвечая удивлённому взгляду товарища. — Меня здесь тоже знают. Сыграем?
— Ты, конечно, белыми?
— Как всегда!
Некоторое время они молчали, расставляя фигуры на доске и разливая вино по бокалам. Потом Ая спросил:
— Как поживает Тайё?
— Сестра очень скучает по тебе, — откликнулся Юси, в его голосе звучала нежная грусть. — Я был у неё вчера, сказал, что ты помнишь о ней и передаёшь привет. Но не стал обнадёживать насчёт скорой встречи: неизвестно, чем закончится для нас эта миссия.
— Да, всё правильно, — кивнул Ая. Сердце кольнула ревность соперничества, такая привычная, когда дело касалось Юси: со своей собственной сестрой Ая так и не успел повидаться… Но хотя вслух не было произнесено ни слова, Конь понял его чувства.
— Прощаться перед миссией — плохая примета, — сказал он так серьёзно, что Ая невольно вздрогнул. — И я очень надеюсь, что меня ты позвал не за этим.
Покрутив в руках свою чёрную пешку, Ая сделал очень неловкий ход. Юси вернул пешку на место.
— Переходи. Я не собираюсь пользоваться твоей слабостью.
Ая поднял глаза от шахматной доски и встретился со взглядом Юси, настойчиво требующим ответа. Пора было начинать разговор.
— Ты знаешь, что мы не подчинились приказу Персии?
— Знаю.
— Крашерс уже получили распоряжения насчёт завтрашней ночи?
— Да.
— И вы их исполните?
— Разумеется. План операции уже разработан, но, насколько мне известно, Ферзь ещё не отправляла сообщение об этом: мы хотели уточнить детали.
Ая снова взял в руки ту же пешку.
— Вайсс надо знать точное время взрыва.
Конь подозрительно сощурился:
— Кому надо, Ран? Тебе? Или… Оми? — он перевёл взгляд на пешку, которую Ая держал в руках. — Теперь он не имеет права отдавать вам приказы.
— Это был не приказ, а личная просьба. Но Оми никогда и ничего не делает только для себя. Так что, думаю, это надо всем нам.
— Понятно, — Юси кивнул и взял с доски свою белую пешку. — Но не кажется ли тебе, что две пешки против целой армии противника во главе с королём…
— Королевой.
— Даже так! Это мало, Ран. Пока не поздно, вам лучше последовать приказу Персии и выйти из игры.
Поставив фигуры на доску, Ая улыбнулся и уверенно накрыл своей рукой ладонь Юси.
— Это много. В той партии, которая сейчас разыгрывается, одна наша пешка имеет большую ценность, чем их королева. Но у нас их две, а возможно, даже три. И ещё фигуры. Риск, конечно, есть, но шансов на победу больше. К тому же мне никак нельзя позволить себе быть убитым сейчас, ведь я не успел увидеться ни со своей сестрой, ни с твоей.
Крепко сжав его руку, Юси сказал, маскируя волнение шуткой:
— Вот за что ты мне всегда нравился — так это за свой сумасшедший авантюризм! Будем считать, что вы обошли нас на один ход и мы немного опоздали к месту действия. Слон позаботится о том, чтобы это выглядело красиво. А на рассвете я пришлю к Оми Пешку: Нару должен быть в курсе вашего плана, ведь именно он будет закладывать взрывчатку.
— Как раз это я и собирался сейчас предложить. Ты прочёл мои мысли! — В непривычно тёплом голосе Аи звучала благодарность.
Изящным жестом поправив шарф с эмблемой Крашерс, Юси насмешливо проговорил:
— В шахматы я всегда тебя обыгрывал, — а потом добавил, заглянув в глаза Аи так, что у того на мгновение сбилось дыхание: — Удачи!
— Они уже здесь, Брэд.
— Я знаю.
Кроуфорд невозмутимо пригладил волосы и тронул булавку галстука, проверяя, насколько идеально он завязан. И только после этого повернулся к Шульдиху. Немец тоже был одет так, словно собирался не на битву с собственным клоном, а на свидание с девушкой. Кроуфорд отметил про себя, что серьёзность и собранность идёт Шульдиху гораздо больше, чем его обычная развязность. Что ж, в умении произвести впечатление этому прохвосту не откажешь!
— Тогда, может, и нам пора?
Хотя внутренне Кроуфорд вполне разделял нетерпение Шульдиха, сейчас спешить не стоило.
— Рано, — сказал он, устраиваясь на диване, и предлагая немцу занять место рядом с собой. — Сейчас у наших юных друзей проходит обмен ключами. Мне нужно дождаться сигнала от Наги. После того, как мы расправимся с Розенкройц, он должен будет перевести из моего сознания на конечный носитель все резервные данные Вайсс.
Шульдих удивлённо поднял бровь:
— С каких это пор ты стал таким щепетильным в вопросах обещаний, данных облезлым котикам из цветочного магазина? Мне казалось, что финальную часть договора можно опустить, это несущественно.
— Ошибаешься, Шульдих. Если мы не выполним свою часть договора до конца, то программа может дать сбой, способный обернуться неприятными последствиями. Так что на этот раз быть честными с Вайсс — в наших интересах. К тому же, разве тебе самому не хочется немного побыть благородным, великодушным рыцарем, пусть даже по необходимости? Это будет выглядеть красиво.
Рыжий немец фыркнул и расхохотался:
— Всю жизнь мечтал доказать Вайсс своё благородство! Уже представляю, как они несут мне цветы, а я рыдаю от умиления. Только не говори, что именно это видишь в будущем! — но тут же, отбросив шутовской тон, резко спросил: — Великодушие — не твой конёк, Брэд. Скажи, зачем ты открыл для них своё сознание? Зачем позволил использовать свой ресурс?
— Их сила укрепила границы моего мира, — просто сказал Кроуфорд. — Чтобы обрести преимущество над Розенкройц, нам необходимо было в кратчайшие сроки получить то, что совершенно разделило бы нас с нашими биологическими копиями. Между нами должно остаться как можно меньше общего, иначе они смогут вычислять и контролировать каждый наш шаг. Вайсс не похожи на нас. Их сила — в их же слабостях. Чувства и привязанности создают между ними сеть взаимодействий. Автономную сеть, Шульдих! Которая сама себя питает энергией и при этом не зависит от приказов начальства и личных возможностей каждого из Вайсс. Если ты включаешься в эту сеть, то обретаешь силу единого мощного организма. В твоём распоряжении оказывается весь его ресурс. Но взамен необходимо действовать по законам этой системы, иначе ты превращаешься в раковую клетку, и организм отторгает тебя, лишая своей поддержки. Теперь понимаешь, почему я не могу нарушить слова, данного Вайсс? Их идеалы чести и справедливости — правила, общие для всех участников сети. Когда мы с Оми заключали договор, я этого не знал. Совершенно не представлял, что до самого финала придётся играть по этим правилам. Но, с другой стороны, сейчас у нас есть ресурсы, достаточные для того, чтобы победить Розенкройц. Твоя гениальная идея сработала.
Откинувшись на спинку дивана, Шульдих с любопытством глядел на Кроуфорда. В его ярких, цвета небесной синевы, глазах плескалось восхищение.
— Да ты настоящий гений! — едва заметно усмехнувшись, наконец, сказал он. — Подчинить себе всю силу Вайсс, явившись им в образе спасителя — благородного и великодушного… Браво! Теперь мне даже не стыдно признаться в том, что, предлагая эту бредовую идею, я сам не верил, что она осуществима.
Но на эту тонкую издёвку Кроуфорд даже бровью не повёл.
— Напрасно, Шульдих, — сказал он. — Право последней шутки всё равно остаётся за мной.
— Да? — искренне удивился немец.
— Если желаешь выжить в схватке со своим клоном, — спокойно объяснил Кроуфорд, — тебе тоже придётся подключиться к ресурсам Вайсс и проявить то, что скрывается в тёмных глубинах твоей души. Кстати, сейчас самое время это сделать. Будь уверен, я способен оценить твою нежность и страсть.
Рыжие люди легко краснеют. Но, даже чувствуя, что щёки его вспыхнули огнём, Шульдих не потерял самообладания.
— Скажи мне, Брэд, Наги тоже подключен к этой сети?
— Конечно.
— А каким образом? Он ведь не открывал ни своего сознания, как ты, ни своего сердца… как я.
— У Наги есть личные мотивы — болезненные воспоминания. В своё время я увёз его в Германию из католического монастыря, где он воспитывался. Первая его встреча с Вайсс случилась именно там и стала настоящим потрясением. Но, как известно, тот, кого мы сильно ненавидим, владеет нашим сердцем ровно настолько же, как и тот, кого любим. Наги не избежал этой участи.
Несколько секунд Шульдих задумчиво молчал, опустив глаза. Словно вглядывался в глубину своей души, пытаясь отыскать там достаточно решимости. Таким Кроуфорд, пожалуй, видел его впервые… И таким он нравился ему ещё больше!
А Шульдих тем временем придвинулся ближе и, легко коснувшись губами шеи Кроуфорда, с досадой произнёс:
— У этих Вайсс потрясающий талант лезть туда, куда их не звали. Проходить сквозь закрытые двери, находить самые уязвимые места… Но я не могу стоять с тобой по разные стороны стены, Брэд. Если ты — уже внутри сети, и до конца битвы не можешь выйти за её границы, то я теперь тоже буду играть по чужим правилам.
Губы немца оказались не просто горячими — огненными, а его прикосновения были подобны электрическим разрядам. Кроуфорд ослабил булавку галстука и закрыл глаза.
Лейла мертва. Его клона больше нет. Прислонившись спиной к холодной стене, Наги запрокинул голову и закрыл глаза. На крыше свистел ветер. Ночное грозовое небо тяжело нависало над головой. Временами здание вздрагивало, из его утробы глухо доносились раскаты взрывов. Это пока ещё предупреждение: Пешка заложил две партии взрывчатки. Однако до основного фейерверка, который полностью уничтожит здание Академии Коа с её тайными лабораториями, оставались считанные минуты.
Вайсс там, внизу. Наги прекрасно чувствовал, что происходит с каждым из них, и ясно читал их мысли, — это не представляло особого труда. Но даже сейчас он не хотел признаваться себе, что наблюдает за Кэном более пристально, чем за остальными. Внутренний взгляд Наги был намертво прикован к своему врагу, а сердце откликалось мучительным сожалением: «Почему это не я сражаюсь с ним? Вы не имеете права! Никто не имеет права прикоснуться к нему, кроме меня! Я сам его убью, отдайте его мне!» И когда Ая пронзил катаной Кэна вместе с чудовищным «ребёнком бога», — Наги вздрогнул так, словно ранен был он сам.
В сиротском приюте католического монастыря ровесники постоянно отвергали Наги из-за его паранормальных способностей. Он был особенным, и потому стал изгоем. Только Кэн и сестра Амамия относились с теплом и заботой. И маленький Наги искренне, всем сердцем привязался к ним. Полюбил? Да, пожалуй. Но судьба была жестока: скоро любовь превратилась в ненависть. После своего преображения в лабораториях Эсцет Наги попал в команду Шварц, и там его приняли на равных, хотя он был намного младше всех. Это утешало оскорблённое самолюбие и компенсировало детские обиды, но душа всё равно тосковала по обычному человеческому теплу. А тем временем Кэн — его заклятый враг — был счастлив вместе с Вайсс. Да, ему в жизни тоже пришлось несладко, но с ним рядом были друзья, а Наги чувствовал своё одиночество.
Потребность любить, накрепко запертая в сердце, не находила выхода, и потому, воскресив Тот, Наги сам оставил её. Тот — юная Шрайент, всегда говорившая о себе в третьем лице, а на задания надевавшая смешные шортики с пришитым к ним кроличьим хвостом. Самая милая на свете, самая прекрасная… Самая любимая.
Наверное, надо было с самого начала смириться со своей судьбой, ведь он никогда не имел права на счастье. Но привязанность и ненависть к Кэну спутали все ясные доводы разума, уступив место чувствам. Всё это время в глубине души Наги отчаянно пытался верить в то, что кому-то нужен. И теперь, оказавшись втянутым в сеть личных отношений, связывающих Вайсс между собой, он наконец начал понимать, чего так не хватало ему, чтобы получить своё право на счастье.
Здание снова гулко дрогнуло изнутри: последний из предупреждающих взрывов. Шварц уже расправились со своими противниками, а Вайсс — со своими. Наги прекрасно видел всё, что творилось внизу: боль Кэна он ощущал, словно свою, — это обостряло чувства и расширяло возможности. Так, Оми подключается к головному компьютеру Эпитафии, чтобы запустить вирус. Пора.
«Кроуфорд, ты готов?» — мысленно позвал Наги.
«Готов», — глухо откликнулся старший Шварц. Схватка со своим клоном Бергером изрядно вымотала его. Но все они одержали победу лишь благодаря удавшейся авантюре, и теперь предстояло до конца выполнить свою часть договора с Вайсс.
Кроуфорд открыл сознание, Наги сосредоточился на символах ключа. Три-два-один… Взрыв. Уже не предупреждающий, настоящий. Вирус, созданный Оми и уже запущенный в систему, должен стереть все прежние программы, обновить память машины, сделав ей доступными обычные человеческие чувства. Но госпожа Кисараги, чей ресурс использовала Эпитафия, мертва. И замены ей нет. В головном компьютере сети запустилась программа самоуничтожения.
Солнечно. Зелёная трава, голубое ясное небо, а на горизонте — горы. Четверо друзей-флористов стоят рядом со своим старым цветочным фургоном.
— Как тут тихо… — говорит Оми.
Ёдзи откликается:
— Да.
— Вот бы так было всегда.
— Да… Но не будет. Зайдёт солнце, и у нас будет миссия. От реальности никуда не деться, не убежать. Наверное… до самого конца, до самой смерти мы никогда не…
— Эй! — возмущённо восклицает Кэн.
Ёдзи садится на траву.
— Извините. Я бы тоже хотел, чтобы так было всегда.
Огромные голубые глаза Оми вдруг вспыхивают радостью новой идеи:
— Придумал: цветы!
— А? — заинтересованно поворачивается к нему Кэн.
— Продавая цветы, можно многое повидать. У нас в фургоне есть цветы. Давайте поедем куда глаза глядят, на мир посмотрим, на людей… А в такие дни, как сегодня, будем устраивать выходной.
Ёдзи оживляется:
— Тогда надо бы и фургончик новый купить, а то наш уже совсем…
— Так я попробую этот продать? — подхватывает Кэн.
— Нет уж!
Кэн смеётся, а Оми поворачивается к Ае:
— А ты с нами поедешь? Поехали с нами, Ая!
Ая молчит, глядя в небо, и эта пауза кажется вечностью. Но наконец он опускает голову, обводит взглядом зелёную лужайку, красный фургончик и светлые лица друзей и уверенно говорит:
— Да, конечно. Кэн, Ёдзи, Оми… поедем вместе.
— Так значит, они уехали? — спросил Наги. Голос его был ещё слаб, но в словах чувствовался вздох облегчения.
— Все четверо, — фыркнул Шульдих. — На своей раздолбанной колымаге, куда глаза глядят. Больные люди! Похоронили заживо великие планы, возможности и амбиции. Признаюсь, мне будет не хватать таких врагов!
Кроуфорд тоже усмехнулся, осторожно тронув пальцами виски: его всё ещё мучили сильные головные боли.
Несмотря на то, что Эпитафия представляла собой машину, она являлась живым существом. Разделить её электронный и человеческий разум было невозможно, как невозможно было остановить запущенную ею самой программу самоуничтожения. Когда Наги это понял там, на крыше Академии, его охватило отчаяние. Они вместе с Оми подготовили проект, который мог бы идеально функционировать только на такой машине, как Эпитафия… Но осознав, что убила собственного сына, госпожа Кисараги пожелала умереть. И Ая не смог отказать ей в этой просьбе. Идеалы Вайсс… будь они прокляты!
Стиснув зубы и сжав кулаки, Наги сам работал, как машина: перекачка данных из сознания Кроуфорда на Эпитафию велась с сумасшедшей скоростью. Может, он ещё успеет довести дело до конца, и программа обновлённого будущего Вайсс успеет запуститься? Да, это сработает только один раз, и процесс будет необратим. Но перед внутренним взором Наги стояло фото четверых друзей, работников магазина «Дом, где живут котята». Вместе они счастливы. И возможно, им совсем не надо возвращаться назад — к бесконечным жертвам, к ответственности за пролитую кровь. К идеалам Вайсс. У каждого из них есть право на счастье, и сейчас только от Наги зависит, будет ли оно реализовано.
Последний ключ. Сознание Кроуфорда ещё открыто.
«Кэн, тогда, в монастыре ты действительно не мог поступить иначе. Теперь я это точно знаю. Спасибо за твою искренность. Прощай».
Установка программы была завершена, но Наги очень долго не знал, успела ли она запуститься. Взрыв Эпитафии ворвался в него волнами боли. Уже теряя сознание, он смутно помнил, как Шульдих подхватывает его на руки, потом короткий полёт над огнём взрывов и грудами обломков, а потом наступила тьма. И только теперь, придя в себя и узнав о том, что их усилия были не напрасны, Наги почувствовал, как радостный трепет охватил его изнутри. Это — счастье? Его личное счастье, которое Оми тоже заложил в написанную им программу? Даже не верится!
Помолчав, Наги осторожно поинтересовался:
— А остальные?
Шульдих небрежно тряхнул рыжими волосами:
— Кё и Сэна вышли из Вайсс и вообще уехали куда-то из Японии. Сменили документы: теперь у них одна фамилия, как у родных братьев. Ну а Крашерс всё так же в деле. Маскируются под частное охранное агентство, но если где-то что-то горит и взрывается... Кстати, Наги, тебе открытка. Угадай, от кого?
Кроуфорд невозмутимо взял со стола бумажный прямоугольник с оттиском нелепого розового зайца на фоне цветущей сакуры. Не поворачивая головы, передал Шульдиху, который, словно ожидая этого жеста, тут же подхватил её. Приподнявшись с подушки, Наги неуверенно протянул руку: сердце неистово билось, а комната качалась перед глазами так, словно его вновь накрыло отголосками недавних взрывов.
На обороте открытки кокетливым девичьим почерком было выведено: «Тот скучает по Наги». И обратный адрес.
Название: Право на счастье
Автор: Lady Garet
Бета: Atanvarnie
Канон: Weiss Kreuz
Размер: миди, 6024 слова
Персонажи: Наоэ Наги/Хидака Кэн (подразумевается Наги/Тот), Шульдих/Кроуфорд, Хондзё Юси/Фудзимия Ран, Цукиёно Оми и другие
Категория: джен, слэш
Жанр: приключения, драма, hurt/comfort
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: "Внутренний взгляд Наги был намертво прикован к своему врагу, а сердце откликалось мучительным сожалением: «Никто не имеет права прикоснуться к нему, кроме меня! Я сам его убью, отдайте его мне!»"
Предупреждения: Альтернативный финал. Основные события канона не изменены.
Примечания: Написано на ЗФБ-17 для команды "Vintage Anime".
читать дальше
1
— Послушай, Брэд, кажется, мне пришла в голову гениальная идея.
Кроуфорд оторвался от монитора, на котором мерцала картинка одной из немецких лабораторий Эсцет, вызванная усилием его мысли, и недовольно глянул на Шульдиха.
— Сколько можно повторять: я не терплю панибратства. Называй меня просто Кроуфорд.
— Просто «Ваше величество», — передразнил Шульдих. Наклонившись ниже, так что губы его почти коснулись затылка Кроуфорда, он насмешливо добавил: — Извини, Брэд. Но я буду звать тебя так, как мне вздумается. Тебе ведь нравится моё обаяние, не так ли? Иначе я бы не наблюдал сейчас эту любопытную картинку, явно вызванную силой твоего предвидения.
Стекло монокля под бровью старшего Шварц опасно сверкнуло.
— Обаяние — возможно. Но мне очень не нравится твоя наглость, Шульдих. К делу. Какая идея?
С неподражаемой улыбкой вдохнув запах дорогого одеколона, которым пользовался Кроуфорд, рыжий немец рассмеялся.
— Ты, конечно, никогда не признаешься… — сказал он, придвигая себе кресло и вальяжно устраиваясь в нём, — но тебя, как и меня, ужасно бесят эти клоны. Стыдно сознавать, что нас — лучшее из того, что было создано Эсцет за всю их дрянную деятельность — списали и выбросили в мусор.
Некоторое время Кроуфорд молчал, мрачно уставившись в монитор. Да, им создали замену. И да, эти жалкие копии получились намного хуже оригинала, хотя бы просто потому, что Шварц — живые люди. Поквитаться с Розенкройц просто необходимо, это вопрос чести. Разумеется, Наги и Фарфарелло тоже не в восторге от того, как кто-то распорядился их резервными ДНК, всё ещё хранящимися в немецких лабораториях Эсцет со времён преображения каждого из членов команды Шварц. Но пока только Кроуфорду было известно, для чего именно создавалась новая команда. Теперь об этом знает и Шульдих.
— Что бы ни представляла собой эта Эпитафия, но если Розенкройц создавались для её защиты, то наш враг — именно она, — продолжил свою мысль телепат. — И моя идея состоит в том, чтобы ради уничтожения общего врага заключить временное перемирие с Вайсс.
Кроуфорд саркастически усмехнулся:
— Действительно, гениальная идея. Ты сам-то веришь в то, что это возможно?
Прочитав его мысли, Шульдих снова рассмеялся:
— Тю-ю, Брэд, разве это унижение? Ты же никогда не принимал всерьёз угрозы этих милых котиков! А тот, кто взял наш генный материал, не спрашивая на это разрешения, нанёс нам настоящее оскорбление, и ты знаешь, что я прав. Из двух зол выбирают меньшее. У Вайсс есть такие возможности, которых нет у нас. И это истина, которую тоже не слишком приятно признавать.
Да, Шульдих был прав. Хотя порой его развязность просто невыносима, но в вопросах чести рыжий немец такой же педант, как сам Кроуфорд. И да — перед его обаянием сложно устоять.
Положив монокль на стол, старший Шварц некоторое время сидел, напряжённо сдвинув брови и потирая пальцем переносицу. Шульдих тактично молчал. На экране монитора мигало сразу несколько картинок: Вайсс сейчас не вместе, новое задание разбросало команду по миру. Ёдзи и Кэн в Европе: именно наблюдая за их передвижениями, Кроуфорд установил связь между Розенкройц и Эпитафией. Ая вместе с новенькими Кё и Сэной — в Японии, в Академии Коа. А Оми… Именно он сейчас — их босс, Персия. Это кажется шуткой судьбы, ведь Оми — младший из Вайсс, но если верить предвидению…
— Делаешь ставку на мелкого? — с любопытством спросил Шульдих.
Кроуфорд кивнул:
— Стоит попробовать. Я сам им займусь. А ты будь добр, объясни Наги, что если мы не выступим вместе с Вайсс сейчас и на равных, то его любимый враг вскоре может потерять почку. И больше такта, Шульдих! — строго добавил он, заметив, как в уголке губ немца дрогнула издевательская улыбка. — Больше мягкости и такта: у нас одна цель, и разногласия в команде мне не нужны.
2
Проще всего было бы навестить Оми в его офисе: ведь теперь Такатори Мамору — глава большой корпорации. Кроуфорд представил, как он эффектно появляется в приёмной и как растерянная секретарша спешит доложить боссу, какой неожиданный гость желает аудиенции. Разумеется, Оми не выставит его за дверь хотя бы потому, что всегда был вежлив. А ещё единственному наследнику клана Такатори надо уметь держать лицо в любых обстоятельствах. Он примет Кроуфорда и будет ему улыбаться, но, чувствуя себя в столь неловком положении, вряд ли согласится на его условия. Нет, так не годится. Старшему Шварц было необходимо добиться согласия младшего Вайсс на сотрудничество. И сделать это во что бы то ни стало.
Поэтому Кроуфорд появился перед Такатори в парке: в вечерних сумерках, когда тот шёл куда-то один, явно соблюдая инкогнито. Увидев заклятого врага, Оми тут же остановился. Лицо с ещё по-детски мягкими чертами не выразило страха, только глаза тревожно блеснули, и рука нащупала под курткой арбалет. Храбрец! Знает, что сейчас против Шварц у него никаких шансов, но всё равно намерен сражаться до последнего. Пусть даже в одиночку.
Кроуфорд усмехнулся, останавливающим жестом протянул вперёд раскрытую ладонь и сказал:
— Я один и без оружия. Надо поговорить, Вайсс.
Оми вытащил руки из карманов.
— Говори.
— Ходят слухи, что вы пытаетесь выйти на след Эпитафии, — начал Кроуфорд. — Мы сейчас заняты тем же самым. И по теории вероятности наши интересы должны совпадать.
Оми удивлённо распахнул и без того огромные глаза и захлопал ресницами. Однако бдительности не потерял. Кроуфорд снова усмехнулся про себя.
— Верить мне на слово ты, конечно, не обязан. Но ты ведь в курсе того, каким даром я обладаю? И сейчас моё предвидение говорит, что вам гораздо выгоднее сотрудничать с нами, чем действовать в одиночку. Я вижу в будущем очень любопытные картины…
Смерив Кроуфорда настороженным взглядом, Оми кивнул в сторону ближайшей скамейки:
— Присядем?
Они опустились рядом на лавочку, словно давние приятели. Но впечатление было обманчивым, каждый это прекрасно понимал, и по-прежнему был готов в любой момент схватиться за оружие.
— Вы ничего не делаете просто так, — сказал Оми. — И я бы хотел заранее знать, какую плату с нас потребуют.
Кроуфорд скривился, словно от зубной боли. Но его глаза смеялись: пожалуй, Шульдих сейчас на это ответил бы какой-нибудь тонкой, неприличной шуткой. Хорошо, что немца с ними нет, хоть он, вероятно, и наблюдает откуда-то из укрытия. Старший Шварц притворно вздохнул:
— Плату? Фу, как грубо! Сотрудничество, Вайсс. Сотрудничество на взаимовыгодных началах. Вы помогаете нам решить наши проблемы, а мы помогаем спасти от безвременной кончины добрую половину вашей команды. Ничего личного, просто бизнес.
Оми долго молчал, обдумывая предложение. Кроуфорд не торопил его.
— Я не верю тебе, — наконец сказал Оми, покачав головой. — Другому бы поверил, а тебе — нет. Извини.
По губам американца скользнула странная улыбка.
— Что же, откровенность в подобной ситуации тоже дорого стоит, — сказал он, и вдруг, железной рукой обхватив Оми за плечи, притянул к себе. — Нужны доказательства? Расслабься и не дёргайся. И запомни: два раза я одно и то же не предлагаю.
Оми, сжав зубы до хруста, замер в руках Кроуфорда. Он весь сейчас был — как натянутая струна, напряжение звенело в каждой мышце, отражалось эхом в каждом движении души и мысли. Боевая готовность номер один, — какое тут предвидение? Шварц устало вздохнул и повторил как можно мягче:
— Чтобы ты смог увидеть то же, что вижу я, придётся довериться мне. Других вариантов нет. Расслабься.
И провёл твёрдой ладонью по лицу Оми, вынуждая его закрыть глаза. Младший Вайсс наконец выдохнул, теснее прижимаясь к его плечу. Несколько ярких вспышек объединённого сознания расцвели гроздьями картинок из будущего, и Кроуфорд поймал себя на мысли, что никогда раньше видения не проносились в его мозгу так живо, ярко и эмоционально. Сила Вайсс велика, но она выражается не в способностях и не в боевой подготовке. А в чём? Хотел бы он знать точный ответ…
Наконец картины будущего погасли, и Оми отстранился, потрясённо протирая глаза.
— Невозможно! — пробормотал он. — Это не может быть правдой…
Шварц вопросительно поднял бровь:
— Но теперь ты хотя бы признаёшь, что я это не выдумал?
— Не знаю… Я должен подумать… Что ты предлагаешь?
— Написать программу, способную изменить будущее. А пока она не будет запущена на каком-нибудь подходящем устройстве, то для бэкапа настоящего предлагаю использовать своё личное резервное хранилище, — Кроуфорд, улыбаясь, приложил указательный палец ко лбу. Монокль в его глазу весело блеснул.
Оми тоже осторожно улыбнулся:
— Думаешь, сработает?
— Не уверен. Но попытаться стоит. В компьютерных делах ты соображаешь лучше. Я могу только попросить Наги помочь тебе. И гарантировать, что команда Шварц не будет вам мешать.
— Это уже немало, — сказал Оми, вставая со скамейки. И, протянув руку своему заклятому врагу, добавил: — Спасибо, Кроуфорд.
3
Когда Оми наконец добрался домой, он первым делом открыл календарь и стал просчитывать примерные даты событий, показанных ему Кроуфордом. По-прежнему не верилось, что сейчас эти негодяи Шварц — на их стороне. Но у Оми не было другого способа проверить, не обманул ли его Кроуфорд, как дождаться ближайшего исполнения увиденной картинки. А первой в списке событий стояла гибель Кё.
Все они знали, на что шли, выбирая жизнь вне закона, и все привыкли рисковать. Смерть ходила по пятам за каждым из Вайсс. Но одно дело — выполнять свою работу, не задумываясь о будущем, и совсем другое — точно знать, сколько отмерено страданий тем, за кого ты несёшь ответственность. Оми не мог позволить себе сидеть сложа руки. Кроуфорд предложил эту сделку, так и не сказав, какой интерес преследуют сами Шварц. Но то, что он приоткрыл запретную дверь, пропустив одного из заклятых врагов в своё сознание, вселяло надежду, что сегодняшний разговор не был провокацией. Возможно, в деле Эпитафии каким-то образом действительно задеты интересы Шварц. И возможно, Оми никогда так и не узнает, какие именно. Только на карту поставлена жизнь его друзей! Следовало хотя бы попытаться спасти Сэну и Кё, не допустить предательства Ёдзи и тяжёлого ранения Кэна…
Но сильнее всего его поразило другое видение, и в этом было страшно признаться даже себе. Далёкий город, окутанный предпраздничной радостью. Снег, и у почтового ящика — зябко съёжившаяся фигура. У этого человека в груди нож, он истекает кровью. И этот человек — Ая.
Усилием воли отгоняя мучительные картины, постоянно вновь возникающие перед глазами, Оми просидел за компьютером всю ночь. А на рассвете пришёл Наги.
Младший Шварц, в совершенстве овладевший телекинезом, возник в комнате прямо из воздуха. Он был совершенно таким же, каким Оми помнил его со времени последней стычки — замкнутым и собранным. Форменный мундир глухо застёгнут на все пуговицы, а в глазах — неизменная горечь потери. Смерив противника взглядом, в котором читалось презрение, он подошёл ближе и холодно проговорил:
— Шульдих сказал, что у тебя уже есть план. Что мне делать?
Некоторое время враги словно заново изучали друг друга. В этой тишине, в напряжённой паузе, можно было различить их дыхание и почувствовать пробегающее между ними электричество. Наконец Оми спохватился и приветливо качнул головой:
— Кофе будешь? Нам всё-таки работать вместе.
Бросив быстрый взгляд на монитор, где светилось окошко с фотографией Кэна (Сибиряк прислал отчёт о своём посещении класса Z), Наги кивнул:
— Да.
Наоэ Наги оказался хорошим напарником: свою часть заданий он выполнял идеально, и Оми уже не раз успел пожалеть, что судьба разбросала их по разные стороны баррикад. Младший Шварц появлялся за полночь и исчезал на рассвете, так что никто, даже секретарша Рекс, не подозревал, какой гость приходит к Такатори Мамору — Персии Вайсс. Конечно, пытаться разговорить Наги и тем более вызвать его симпатию было бессмысленно, но Оми присущим ему чутьём безошибочно ощущал, что этот замкнутый одиночка начинает смотреть на него другими глазами. Ледяное презрение его постепенно сменялось обычной холодностью, в которой со временем стало проявляться подобие интереса. Словно при встречах Наги пытается угадать мысли и мотивы своего напарника, а оставаясь один — проанализировать это для того, чтобы лучше взаимодействовать с ним, как можно скорее достигнуть общей цели. Хотя они по-прежнему не сближались, не переходили границ друг друга, но работа продвигалась быстро, и Оми был этому рад.
Через несколько дней, накануне гибели Кё, был сделан первый бэкап.
4
События развивались строго по сценарию, сообщённому предвидением Кроуфорда. Это одновременно пугало и обнадёживало. Шварц честно соблюдали свою часть договора, всё больше убеждая Оми, что на этот раз их враги действительно заинтересованы в сотрудничестве.
Об Эпитафии было известно уже достаточно много, и всё-таки некоторые детали в голове Оми не сходились между собой. А главное, он всё ещё не мог придумать, каким образом программу обновлённого будущего можно запустить в действие? Сейчас она хранится в сознании Кроуфорда, свёрнутая в систему особых символов. Наги гениально разработал этот шифр и стратегию переноса данных «туда», но насчёт «обратно» идей не было, потому что они даже приблизительно не могли себе представить конечный носитель. Как это должно выглядеть? Как мощный компьютер? Или человеческий разум? Вселенная, свёрнутая в точку? Некая сеть, расходящаяся из единого центра по всему миру? Можно было бы попробовать отработать несколько версий, но времени до «часа икс» оставалось всё меньше. И Оми решил сосредоточиться на поиске ответа на вопрос, казавшийся ему более важным, чем остальные: что представляет собой Эпитафия? Человек это или машина?
В команде Вайсс тоже всё было не радостно. После смерти Кё, в случайность которой никто не поверил, Сэна начал психовать и уже успел наделать глупостей. Убил директора Академии Коа — своего родного дядю, и тем самым вынудил агентов Эпитафии вести себя с ещё большей осторожностью, чем раньше. Кэн, вместе с Ёдзи вызванный из Европы, чтобы присоединиться к Вайсс в Академии, открыто выражал своё недовольство Сэной, разжигая конфликт. Ёдзи вёл какую-то свою игру, отказываясь посвящать товарищей в подробности. Только Ая был сдержан, и сейчас, по сути, от его выдержки всецело зависело, не провалят ли они миссию.
Но Персия не мог совершенно отстранить Сэну от задания, тем самым спасая его жизнь и прекращая разногласия в команде. Он чувствовал, что родственные связи юного волка с верхушкой Академии Коа способны вывести на верный след. И потому повернул дело так, что Идзуми Сэна был вынужден начать собственное расследование.
Именно в это время, перед решающим ударом, Оми получил от своего деда приказ прервать миссию.
Как всегда, Наги появился неслышно, в обычный час соткавшись из сумерек и лунного света. Оми стоял у окна и невидящим взглядом смотрел на город. В его руках была фотография четвёрки Вайсс: счастливые, беззаботные лица друзей-флористов, работников магазина «Дом, где живут котята». Наги тихо подошёл и через плечо Оми взглянул на фотографию. Только сейчас заметив появление напарника, младший Вайсс вздрогнул.
— Я получил приказ прекратить миссию, — сказал он потерянно.
Наги холодно пожал плечами:
— Прекращай. Предательство — ваше обычное дело.
— Зачем ты так? — в голосе Оми послышалась горечь упрёка. — Я же не собираюсь сворачивать работу над нашим проектом! Шульдих умеет читать мысли, и если бы я передумал, он обязательно сообщил бы об этом тебе.
— Шульдих мне ничего не говорил, — подтвердил Наги, не отрывая взгляда от фото четвёрки Вайсс. Некоторое время Оми внимательно наблюдал за этим взглядом, и вдруг тихо сказал:
— Вы с Кэном воспитывались в одном монастыре. У той монахини, которая… Я помню, Кэн убил её сам, никому из нас не позволил этого сделать. Почему, Наги? Ты ведь знаешь?
Телекинетик вздрогнул. Оми буквально всей кожей ощутил, как между ними снова выросла стена. Наги долго молчал, отвернувшись к окну, и его глаз, скрытых сумерками комнаты и длинной чёлкой, разглядеть было невозможно.
— Он обещал, что с ней ничего не случится, — наконец сказал младший Шварц. В словах его звенели лёд и металл. — Он предал меня. И каждый из вас способен на предательство. Потому что ваши идеалы — пыль, иллюзии. Этой дружбы, — Наги презрительным кивком указал на фотографию, — не существует. Если дело касается личных интересов, каждый сам за себя.
Оми взволнованно сжал кулаки.
— Неправда, Наги! У Кэна не было выбора. И он просто не захотел делить с нами ответственность за эту кровь, взял всё на себя. Разве это — не доказательство преданности?
— Я бы лучше посмотрел, как он сейчас будет выполнять твой приказ о прекращении миссии, — сказал Наги жёстко. — Вы же — Вайсс, и вы не можете ослушаться начальства.
— Приказа о прекращении миссии не будет, — процедил Оми сквозь зубы. В его глазах не осталось ни капли обычного мягкого обаяния, они были наполнены железной волей и решимостью. На лице Шварц отразился осторожный интерес.
— Вот как? И что ты намерен делать?
— Для начала попытаюсь добиться отмены приказа. А если не получится, сложу с себя обязанности Персии. Я сам — Вайсс. И не имею права ничего требовать от друзей, заставлять их делать что-то против воли. Они сами решат, идти за мной или нет. Но знаешь, Наги, я верю в нашу дружбу больше, чем в судьбу! И скоро ты убедишься в том, что был к Кэну несправедлив.
На бледных щеках Наги вспыхнул румянец. Ресницы взволнованно дрогнули, и Оми показалось, что младший Шварц сейчас готов шагнуть навстречу и сделать что-то необычное, удивительное, совершенно для себя нехарактерное. Например, пожать ему руку или обнять… Может быть, это усталость от одиночества? А может, уважение к силе воли и твёрдости позиции? Благодарность за то, что Оми не обманул его ожиданий? Или благодарность… за надежду? За право на счастье, щедро подаренное сейчас заклятым врагом?
Однако младший Шварц не привык давать волю эмоциям, и мимолётный порыв тепла тут же сменился его обычной деловой сосредоточенностью.
— Итак, мы остановились на том, что Эпитафия может быть машиной, подключенной к человеческим ресурсам? — спросил он сухо.
Но в тоне голоса Наги больше не было льда и металла, и Оми наконец улыбнулся:
— Да, давай сегодня отработаем эту версию. Перед твоим приходом я уже набросал черновую модель…
5
Оми сидел в комнате Аи, совершенно по-мальчишески забравшись на кровать с кружкой кофе. Ему было светло и спокойно. Теперь он уже не Персия — солидный глава тайной организации. Не надо отдавать приказы и нести ответственность за чужие жизни. Он такой же, как друзья, — рядовой член Вайсс. Но теперь он может сражаться с ними вместе, стоять рядом, плечом к плечу. И ничто не помешает ему довести начатое дело до конца!
Глава клана Такатори не стал с ним разговаривать. Сердце Оми наполнялось болью при воспоминании о том, что родной дедушка выставил его за дверь при помощи охраны. Но зато Вайсс откликнулись на личную просьбу «цветочника — слабака и плаксы». Да, их привязанность друг к другу крепче любых родственных уз, их преданность идее сильнее любых влияний со стороны. Слышишь, Наги? Я не обманул тебя!..
— Значит, ты предполагаешь, что Эпитафия — это машина, использующая человеческий ресурс? — Ая стоял у окна и задумчиво постукивал пальцем по кружке с кофе.
Оми кивнул, даже не пытаясь скрыть от старшего товарища своей глупой детской улыбки. Ая знает его как никто! С ним можно разговаривать открыто, не пряча глаз и не надевая масок.
— Я совершенно в этом уверен. Лаборатории по всему миру связаны между собой при помощи электронной сети. Головной компьютер должен быть один: именно через него передаётся вся информация и отдаются приказы. Но на защиту этого компьютера стянуты слишком большие резервы — обычную машину, пусть даже самую мощную, так не охраняют. Ведь сломанную технику всегда можно починить, а убитого человека не воскресишь, и информацию, которую он несёт в своём мозгу, не восстановишь. Поэтому нам надо искать человека: того, чей биологический ресурс полностью подключен к электронной сети.
— Кто это? Госпожа Кисараги?
— Вероятнее всего. Мать Сэны давно уже никто не видел, считается, что её нет в живых, но по результатам наших расследований выходит, что она по-прежнему руководит Академией Коа.
По губам Аи скользнула странная улыбка.
— Наших расследований? — переспросил он насмешливо. — Критикер такой информации не получали. Оми, признайся сразу, что ты втайне от нас связался с этими негодяями Шварц.
Оми покраснел.
— Ну и что? — сказал он, пытаясь закрыть ладонью пламенеющие щёки. — Сейчас у нас общая цель, а Шварц располагают большими возможностями. Было бы слишком неразумно вступать в конфликт ещё и с ними: у нас и так хватает шансов провалить миссию.
Недовольно сверкнув глазами в сторону младшего товарища, Ая всё-таки промолчал. Разумеется, он понимал мотивы Оми и, возможно, сам поступил бы так же: в той ситуации, в которой они оказались, с командой Шварц всё-таки лучше плохой мир, чем хорошая война. Главное же заключалось в том, что они ослушались приказа Персии и самовольно решили довести миссию до конца. Значит, теперь они — не Вайсс, а обыкновенные убийцы, и ответственность за пролитую кровь каждому из них придётся взять на себя.
— Как ты думаешь, что предпримет Персия? — спросил Ая.
Оми едва заметно вздохнул.
— Тут и думать нечего: дедушка вызовет Крашерс, так, чтобы они успели перехватить инициативу и не дали нам подобраться к зданию Академии.
— Крашерс… — Ая задумчиво допил свой кофе, поставил кружку на стол, прошёлся взад-вперёд по комнате. А потом присел на кровать рядом с Оми и, положив руку ему на плечо, уверенно сказал:
— Пожалуй, пора спать. Сегодня можешь остаться здесь: моя кровать в твоём полном распоряжении.
— А ты?
— А я собираюсь навестить одного зануду аристократа. Раньше утра он меня всё равно не отпустит.
И Ая накинул плащ, скрывая под ним катану. Оми задорно рассмеялся вслед:
— Эй, не забудь разбудить меня, когда вернёшься! У меня тоже есть дело к Подрывникам.
6
Конь был по-прежнему верен себе: для встречи он выбрал самый дорогой и уютный ресторан. Приятный приглушённый свет, живая музыка, услужливые официанты. Ая про себя усмехнулся: если бы он не знал Юси столько лет, то никогда не стал иметь дела с этим франтом. Действительно, Конь был одет, словно манекен с витрины модного магазина, и вёл себя совершенно по-королевски. Но хотя он производил впечатление баловня судьбы — манерного и беззаботного, Ая знал, что Юси — надёжный товарищ, на которого можно положиться в любой ситуации. Он не боится испачкать руки, и разговоры о чести для него не пустой звук.
— Рад тебя видеть, Ран. Сегодня — особенно.
— А ты совсем не изменился: всё такой же пижон.
Конь снисходительно улыбнулся:
— А ты всё такой же неотёсанный дикарь. Могу я позволить себе иметь маленькие слабости? Тем более что в последнее время ты нечасто балуешь меня своим вниманием.
— Ещё на танец меня пригласи! — ухмыльнулся Ая.
Юси рассмеялся:
— Нет, Ран, ты не дикарь. Ты — бревно! Но всё равно я рад тебя видеть.
Он не глядя махнул официанту каким-то особым образом, и вскоре им принесли вино и шахматы.
— Ферзь любит это место, — пояснил Конь, отвечая удивлённому взгляду товарища. — Меня здесь тоже знают. Сыграем?
— Ты, конечно, белыми?
— Как всегда!
Некоторое время они молчали, расставляя фигуры на доске и разливая вино по бокалам. Потом Ая спросил:
— Как поживает Тайё?
— Сестра очень скучает по тебе, — откликнулся Юси, в его голосе звучала нежная грусть. — Я был у неё вчера, сказал, что ты помнишь о ней и передаёшь привет. Но не стал обнадёживать насчёт скорой встречи: неизвестно, чем закончится для нас эта миссия.
— Да, всё правильно, — кивнул Ая. Сердце кольнула ревность соперничества, такая привычная, когда дело касалось Юси: со своей собственной сестрой Ая так и не успел повидаться… Но хотя вслух не было произнесено ни слова, Конь понял его чувства.
— Прощаться перед миссией — плохая примета, — сказал он так серьёзно, что Ая невольно вздрогнул. — И я очень надеюсь, что меня ты позвал не за этим.
Покрутив в руках свою чёрную пешку, Ая сделал очень неловкий ход. Юси вернул пешку на место.
— Переходи. Я не собираюсь пользоваться твоей слабостью.
Ая поднял глаза от шахматной доски и встретился со взглядом Юси, настойчиво требующим ответа. Пора было начинать разговор.
— Ты знаешь, что мы не подчинились приказу Персии?
— Знаю.
— Крашерс уже получили распоряжения насчёт завтрашней ночи?
— Да.
— И вы их исполните?
— Разумеется. План операции уже разработан, но, насколько мне известно, Ферзь ещё не отправляла сообщение об этом: мы хотели уточнить детали.
Ая снова взял в руки ту же пешку.
— Вайсс надо знать точное время взрыва.
Конь подозрительно сощурился:
— Кому надо, Ран? Тебе? Или… Оми? — он перевёл взгляд на пешку, которую Ая держал в руках. — Теперь он не имеет права отдавать вам приказы.
— Это был не приказ, а личная просьба. Но Оми никогда и ничего не делает только для себя. Так что, думаю, это надо всем нам.
— Понятно, — Юси кивнул и взял с доски свою белую пешку. — Но не кажется ли тебе, что две пешки против целой армии противника во главе с королём…
— Королевой.
— Даже так! Это мало, Ран. Пока не поздно, вам лучше последовать приказу Персии и выйти из игры.
Поставив фигуры на доску, Ая улыбнулся и уверенно накрыл своей рукой ладонь Юси.
— Это много. В той партии, которая сейчас разыгрывается, одна наша пешка имеет большую ценность, чем их королева. Но у нас их две, а возможно, даже три. И ещё фигуры. Риск, конечно, есть, но шансов на победу больше. К тому же мне никак нельзя позволить себе быть убитым сейчас, ведь я не успел увидеться ни со своей сестрой, ни с твоей.
Крепко сжав его руку, Юси сказал, маскируя волнение шуткой:
— Вот за что ты мне всегда нравился — так это за свой сумасшедший авантюризм! Будем считать, что вы обошли нас на один ход и мы немного опоздали к месту действия. Слон позаботится о том, чтобы это выглядело красиво. А на рассвете я пришлю к Оми Пешку: Нару должен быть в курсе вашего плана, ведь именно он будет закладывать взрывчатку.
— Как раз это я и собирался сейчас предложить. Ты прочёл мои мысли! — В непривычно тёплом голосе Аи звучала благодарность.
Изящным жестом поправив шарф с эмблемой Крашерс, Юси насмешливо проговорил:
— В шахматы я всегда тебя обыгрывал, — а потом добавил, заглянув в глаза Аи так, что у того на мгновение сбилось дыхание: — Удачи!
7
— Они уже здесь, Брэд.
— Я знаю.
Кроуфорд невозмутимо пригладил волосы и тронул булавку галстука, проверяя, насколько идеально он завязан. И только после этого повернулся к Шульдиху. Немец тоже был одет так, словно собирался не на битву с собственным клоном, а на свидание с девушкой. Кроуфорд отметил про себя, что серьёзность и собранность идёт Шульдиху гораздо больше, чем его обычная развязность. Что ж, в умении произвести впечатление этому прохвосту не откажешь!
— Тогда, может, и нам пора?
Хотя внутренне Кроуфорд вполне разделял нетерпение Шульдиха, сейчас спешить не стоило.
— Рано, — сказал он, устраиваясь на диване, и предлагая немцу занять место рядом с собой. — Сейчас у наших юных друзей проходит обмен ключами. Мне нужно дождаться сигнала от Наги. После того, как мы расправимся с Розенкройц, он должен будет перевести из моего сознания на конечный носитель все резервные данные Вайсс.
Шульдих удивлённо поднял бровь:
— С каких это пор ты стал таким щепетильным в вопросах обещаний, данных облезлым котикам из цветочного магазина? Мне казалось, что финальную часть договора можно опустить, это несущественно.
— Ошибаешься, Шульдих. Если мы не выполним свою часть договора до конца, то программа может дать сбой, способный обернуться неприятными последствиями. Так что на этот раз быть честными с Вайсс — в наших интересах. К тому же, разве тебе самому не хочется немного побыть благородным, великодушным рыцарем, пусть даже по необходимости? Это будет выглядеть красиво.
Рыжий немец фыркнул и расхохотался:
— Всю жизнь мечтал доказать Вайсс своё благородство! Уже представляю, как они несут мне цветы, а я рыдаю от умиления. Только не говори, что именно это видишь в будущем! — но тут же, отбросив шутовской тон, резко спросил: — Великодушие — не твой конёк, Брэд. Скажи, зачем ты открыл для них своё сознание? Зачем позволил использовать свой ресурс?
— Их сила укрепила границы моего мира, — просто сказал Кроуфорд. — Чтобы обрести преимущество над Розенкройц, нам необходимо было в кратчайшие сроки получить то, что совершенно разделило бы нас с нашими биологическими копиями. Между нами должно остаться как можно меньше общего, иначе они смогут вычислять и контролировать каждый наш шаг. Вайсс не похожи на нас. Их сила — в их же слабостях. Чувства и привязанности создают между ними сеть взаимодействий. Автономную сеть, Шульдих! Которая сама себя питает энергией и при этом не зависит от приказов начальства и личных возможностей каждого из Вайсс. Если ты включаешься в эту сеть, то обретаешь силу единого мощного организма. В твоём распоряжении оказывается весь его ресурс. Но взамен необходимо действовать по законам этой системы, иначе ты превращаешься в раковую клетку, и организм отторгает тебя, лишая своей поддержки. Теперь понимаешь, почему я не могу нарушить слова, данного Вайсс? Их идеалы чести и справедливости — правила, общие для всех участников сети. Когда мы с Оми заключали договор, я этого не знал. Совершенно не представлял, что до самого финала придётся играть по этим правилам. Но, с другой стороны, сейчас у нас есть ресурсы, достаточные для того, чтобы победить Розенкройц. Твоя гениальная идея сработала.
Откинувшись на спинку дивана, Шульдих с любопытством глядел на Кроуфорда. В его ярких, цвета небесной синевы, глазах плескалось восхищение.
— Да ты настоящий гений! — едва заметно усмехнувшись, наконец, сказал он. — Подчинить себе всю силу Вайсс, явившись им в образе спасителя — благородного и великодушного… Браво! Теперь мне даже не стыдно признаться в том, что, предлагая эту бредовую идею, я сам не верил, что она осуществима.
Но на эту тонкую издёвку Кроуфорд даже бровью не повёл.
— Напрасно, Шульдих, — сказал он. — Право последней шутки всё равно остаётся за мной.
— Да? — искренне удивился немец.
— Если желаешь выжить в схватке со своим клоном, — спокойно объяснил Кроуфорд, — тебе тоже придётся подключиться к ресурсам Вайсс и проявить то, что скрывается в тёмных глубинах твоей души. Кстати, сейчас самое время это сделать. Будь уверен, я способен оценить твою нежность и страсть.
Рыжие люди легко краснеют. Но, даже чувствуя, что щёки его вспыхнули огнём, Шульдих не потерял самообладания.
— Скажи мне, Брэд, Наги тоже подключен к этой сети?
— Конечно.
— А каким образом? Он ведь не открывал ни своего сознания, как ты, ни своего сердца… как я.
— У Наги есть личные мотивы — болезненные воспоминания. В своё время я увёз его в Германию из католического монастыря, где он воспитывался. Первая его встреча с Вайсс случилась именно там и стала настоящим потрясением. Но, как известно, тот, кого мы сильно ненавидим, владеет нашим сердцем ровно настолько же, как и тот, кого любим. Наги не избежал этой участи.
Несколько секунд Шульдих задумчиво молчал, опустив глаза. Словно вглядывался в глубину своей души, пытаясь отыскать там достаточно решимости. Таким Кроуфорд, пожалуй, видел его впервые… И таким он нравился ему ещё больше!
А Шульдих тем временем придвинулся ближе и, легко коснувшись губами шеи Кроуфорда, с досадой произнёс:
— У этих Вайсс потрясающий талант лезть туда, куда их не звали. Проходить сквозь закрытые двери, находить самые уязвимые места… Но я не могу стоять с тобой по разные стороны стены, Брэд. Если ты — уже внутри сети, и до конца битвы не можешь выйти за её границы, то я теперь тоже буду играть по чужим правилам.
Губы немца оказались не просто горячими — огненными, а его прикосновения были подобны электрическим разрядам. Кроуфорд ослабил булавку галстука и закрыл глаза.
8
Лейла мертва. Его клона больше нет. Прислонившись спиной к холодной стене, Наги запрокинул голову и закрыл глаза. На крыше свистел ветер. Ночное грозовое небо тяжело нависало над головой. Временами здание вздрагивало, из его утробы глухо доносились раскаты взрывов. Это пока ещё предупреждение: Пешка заложил две партии взрывчатки. Однако до основного фейерверка, который полностью уничтожит здание Академии Коа с её тайными лабораториями, оставались считанные минуты.
Вайсс там, внизу. Наги прекрасно чувствовал, что происходит с каждым из них, и ясно читал их мысли, — это не представляло особого труда. Но даже сейчас он не хотел признаваться себе, что наблюдает за Кэном более пристально, чем за остальными. Внутренний взгляд Наги был намертво прикован к своему врагу, а сердце откликалось мучительным сожалением: «Почему это не я сражаюсь с ним? Вы не имеете права! Никто не имеет права прикоснуться к нему, кроме меня! Я сам его убью, отдайте его мне!» И когда Ая пронзил катаной Кэна вместе с чудовищным «ребёнком бога», — Наги вздрогнул так, словно ранен был он сам.
В сиротском приюте католического монастыря ровесники постоянно отвергали Наги из-за его паранормальных способностей. Он был особенным, и потому стал изгоем. Только Кэн и сестра Амамия относились с теплом и заботой. И маленький Наги искренне, всем сердцем привязался к ним. Полюбил? Да, пожалуй. Но судьба была жестока: скоро любовь превратилась в ненависть. После своего преображения в лабораториях Эсцет Наги попал в команду Шварц, и там его приняли на равных, хотя он был намного младше всех. Это утешало оскорблённое самолюбие и компенсировало детские обиды, но душа всё равно тосковала по обычному человеческому теплу. А тем временем Кэн — его заклятый враг — был счастлив вместе с Вайсс. Да, ему в жизни тоже пришлось несладко, но с ним рядом были друзья, а Наги чувствовал своё одиночество.
Потребность любить, накрепко запертая в сердце, не находила выхода, и потому, воскресив Тот, Наги сам оставил её. Тот — юная Шрайент, всегда говорившая о себе в третьем лице, а на задания надевавшая смешные шортики с пришитым к ним кроличьим хвостом. Самая милая на свете, самая прекрасная… Самая любимая.
Наверное, надо было с самого начала смириться со своей судьбой, ведь он никогда не имел права на счастье. Но привязанность и ненависть к Кэну спутали все ясные доводы разума, уступив место чувствам. Всё это время в глубине души Наги отчаянно пытался верить в то, что кому-то нужен. И теперь, оказавшись втянутым в сеть личных отношений, связывающих Вайсс между собой, он наконец начал понимать, чего так не хватало ему, чтобы получить своё право на счастье.
Здание снова гулко дрогнуло изнутри: последний из предупреждающих взрывов. Шварц уже расправились со своими противниками, а Вайсс — со своими. Наги прекрасно видел всё, что творилось внизу: боль Кэна он ощущал, словно свою, — это обостряло чувства и расширяло возможности. Так, Оми подключается к головному компьютеру Эпитафии, чтобы запустить вирус. Пора.
«Кроуфорд, ты готов?» — мысленно позвал Наги.
«Готов», — глухо откликнулся старший Шварц. Схватка со своим клоном Бергером изрядно вымотала его. Но все они одержали победу лишь благодаря удавшейся авантюре, и теперь предстояло до конца выполнить свою часть договора с Вайсс.
Кроуфорд открыл сознание, Наги сосредоточился на символах ключа. Три-два-один… Взрыв. Уже не предупреждающий, настоящий. Вирус, созданный Оми и уже запущенный в систему, должен стереть все прежние программы, обновить память машины, сделав ей доступными обычные человеческие чувства. Но госпожа Кисараги, чей ресурс использовала Эпитафия, мертва. И замены ей нет. В головном компьютере сети запустилась программа самоуничтожения.
* * * * *
Солнечно. Зелёная трава, голубое ясное небо, а на горизонте — горы. Четверо друзей-флористов стоят рядом со своим старым цветочным фургоном.
— Как тут тихо… — говорит Оми.
Ёдзи откликается:
— Да.
— Вот бы так было всегда.
— Да… Но не будет. Зайдёт солнце, и у нас будет миссия. От реальности никуда не деться, не убежать. Наверное… до самого конца, до самой смерти мы никогда не…
— Эй! — возмущённо восклицает Кэн.
Ёдзи садится на траву.
— Извините. Я бы тоже хотел, чтобы так было всегда.
Огромные голубые глаза Оми вдруг вспыхивают радостью новой идеи:
— Придумал: цветы!
— А? — заинтересованно поворачивается к нему Кэн.
— Продавая цветы, можно многое повидать. У нас в фургоне есть цветы. Давайте поедем куда глаза глядят, на мир посмотрим, на людей… А в такие дни, как сегодня, будем устраивать выходной.
Ёдзи оживляется:
— Тогда надо бы и фургончик новый купить, а то наш уже совсем…
— Так я попробую этот продать? — подхватывает Кэн.
— Нет уж!
Кэн смеётся, а Оми поворачивается к Ае:
— А ты с нами поедешь? Поехали с нами, Ая!
Ая молчит, глядя в небо, и эта пауза кажется вечностью. Но наконец он опускает голову, обводит взглядом зелёную лужайку, красный фургончик и светлые лица друзей и уверенно говорит:
— Да, конечно. Кэн, Ёдзи, Оми… поедем вместе.
9
— Так значит, они уехали? — спросил Наги. Голос его был ещё слаб, но в словах чувствовался вздох облегчения.
— Все четверо, — фыркнул Шульдих. — На своей раздолбанной колымаге, куда глаза глядят. Больные люди! Похоронили заживо великие планы, возможности и амбиции. Признаюсь, мне будет не хватать таких врагов!
Кроуфорд тоже усмехнулся, осторожно тронув пальцами виски: его всё ещё мучили сильные головные боли.
Несмотря на то, что Эпитафия представляла собой машину, она являлась живым существом. Разделить её электронный и человеческий разум было невозможно, как невозможно было остановить запущенную ею самой программу самоуничтожения. Когда Наги это понял там, на крыше Академии, его охватило отчаяние. Они вместе с Оми подготовили проект, который мог бы идеально функционировать только на такой машине, как Эпитафия… Но осознав, что убила собственного сына, госпожа Кисараги пожелала умереть. И Ая не смог отказать ей в этой просьбе. Идеалы Вайсс… будь они прокляты!
Стиснув зубы и сжав кулаки, Наги сам работал, как машина: перекачка данных из сознания Кроуфорда на Эпитафию велась с сумасшедшей скоростью. Может, он ещё успеет довести дело до конца, и программа обновлённого будущего Вайсс успеет запуститься? Да, это сработает только один раз, и процесс будет необратим. Но перед внутренним взором Наги стояло фото четверых друзей, работников магазина «Дом, где живут котята». Вместе они счастливы. И возможно, им совсем не надо возвращаться назад — к бесконечным жертвам, к ответственности за пролитую кровь. К идеалам Вайсс. У каждого из них есть право на счастье, и сейчас только от Наги зависит, будет ли оно реализовано.
Последний ключ. Сознание Кроуфорда ещё открыто.
«Кэн, тогда, в монастыре ты действительно не мог поступить иначе. Теперь я это точно знаю. Спасибо за твою искренность. Прощай».
Установка программы была завершена, но Наги очень долго не знал, успела ли она запуститься. Взрыв Эпитафии ворвался в него волнами боли. Уже теряя сознание, он смутно помнил, как Шульдих подхватывает его на руки, потом короткий полёт над огнём взрывов и грудами обломков, а потом наступила тьма. И только теперь, придя в себя и узнав о том, что их усилия были не напрасны, Наги почувствовал, как радостный трепет охватил его изнутри. Это — счастье? Его личное счастье, которое Оми тоже заложил в написанную им программу? Даже не верится!
Помолчав, Наги осторожно поинтересовался:
— А остальные?
Шульдих небрежно тряхнул рыжими волосами:
— Кё и Сэна вышли из Вайсс и вообще уехали куда-то из Японии. Сменили документы: теперь у них одна фамилия, как у родных братьев. Ну а Крашерс всё так же в деле. Маскируются под частное охранное агентство, но если где-то что-то горит и взрывается... Кстати, Наги, тебе открытка. Угадай, от кого?
Кроуфорд невозмутимо взял со стола бумажный прямоугольник с оттиском нелепого розового зайца на фоне цветущей сакуры. Не поворачивая головы, передал Шульдиху, который, словно ожидая этого жеста, тут же подхватил её. Приподнявшись с подушки, Наги неуверенно протянул руку: сердце неистово билось, а комната качалась перед глазами так, словно его вновь накрыло отголосками недавних взрывов.
На обороте открытки кокетливым девичьим почерком было выведено: «Тот скучает по Наги». И обратный адрес.
@темы: Weiss Kreuz, фанфик
-
-
27.01.2023 в 16:08Интрига, однако)))
Шульдих, как всегда, обаятельная язва)))
Lady Garet 4 апреля 2017, 14:19
Хе, кому же, как ни Шварц, мутить интриги?)))
(Отзыв с Фикбука) Nicht Schuldig 5 апреля 2017, 16:49
Спасибо Автору за интересную работу с захватывающим сюжетом! Все герои получили второй шанс, чего еще надо)))
Только один вопрос (или я слегка туплю))):
в четвертой части - "В команде Вайсс тоже всё было не радостно. После смерти Кё, в случайность которой никто не поверил, Сэна начал психовать и уже успел наделать глупостей."
и в конце - "— Кё и Сэна вышли из Вайсс и вообще уехали куда-то из Японии. Сменили документы: теперь у них одна фамилия, как у родных братьев."
Так что же произошло с Кё?
Lady Garet 5 апреля 2017, 17:19
Большое спасибо за отзыв!^^
Оми и Наги сделали бэкап текущего момента: сохранили "рабочую копию реальности". То есть события второго сезона шли своим чередом до того, пока Оми не запустил программу на головном компьютере Эпитафии, а Наги не активировал ключи, которыми была зашифрована версия, хранившаяся в сознании Кроуфорда. И с этого момента стала развиваться параллельная ветка будущего, где все живы, здоровы и счастливы. По сути, это будущее придумал для всех Оми, поэтому Наги и был так удивлён, что ему тоже выпало "право на счастье".
Nicht Schuldig 7 апреля 2017, 05:23
Понятно))) Спасибо за пояснение!